А наутро радость - [16]

– Чем я могу вам помочь? – спросил высокий и худой молодой человек.

Он выглядел слегка женственным.

– Те ягоды, которые у вас в витрине, – как они называются?

– Паслён сладко-горький.

– Какое красивое название! Оно им очень идет. Они здесь растут во дворах?

– Нет, они с севера.

– Откуда именно?

– О, это за озерами, за… Вы знакомы с северной частью этого штата?

– Я приехала сюда всего два дня назад.

– Понятно. – Он умолк, прислушиваясь.

– Это часы, которые я купила, – объяснила она. – Хорошие часы.

– Понятно, – повторил он. – Вы француженка?

– Нет. Я из Бруклина. – Подражая продавцу, она сказала: – Понятно? – Как она и надеялась, он улыбнулся. – А что это за край, где растет паслён сладко-горький?

– Там был край лесов. Тысячи акров гордых деревьев. А потом пришли лесорубы. – Продавец вздохнул. – Если бы я умел писать, то написал бы об этом книгу. Назвал бы ее «Осквернение леса».

– Вы хотите сказать, что они срубили все деревья?

– Да.

– И все еще рубят их?

– Смертоносный топор больше не звенит в безмолвном лесу, – трагическим тоном произнес он.

– Браво! – воскликнула она. – Это звучит как стихотворение.

Ободренный продавец продолжал:

– Они оголили Божий рай и оставили за собой чистилище из уродливых пней.

– А пни все еще там стоят?

– Можно сказать и так. Их выкорчевали, перевернули и сделали из них изгороди. И на них растет паслён, как Божье благословение. На целых милях изгородей.

– А кто нашел паслён и приучил его расти на перевернутых пнях?

– Согласно фольклору, жил-был один гигант…

– Я знаю! Знаю! – взволнованно перебила Анни. – Пол Баньян со своим голубым быком, Крошкой[8]. – Продавец цветов недовольно взглянул на нее. – Простите, – сказала она. – Вы хотели это сказать, не так ли? – Он не ответил. – Конечно, на самом деле я мало что знаю про это. Просто когда-то читала о Поле Баньяне – ну и сложила два и два.

– Понятно, – сказал он. В его голосе звякали льдинки.

Она вздохнула, чувствуя, что контакт между ними исчез.

– Не буду больше отнимать у вас время. Сколько стоит пучок этого паслёна сладко-горького? – спросила она.

– Десять центов.

Анни не верилось, что он такой дешевый.

– Я возьму.

Пока он заворачивал веточки в блестящую зеленую бумагу, Анни прочитала его имя, напечатанное на витрине.

– Это будет чудесная книга, мистер Бэрд. Я имею в виду ту, которую вы собираетесь написать о лесе.

– Это была просто мимолетная мысль.

– О нет! Вы должны написать ее, мистер Бэрд. Вы чудесный писатель. Я знаю. Это видно по тому, как вы говорите!

– Очень мило с вашей стороны, – сухо произнес он, но потом не выдержал. – Вы действительно так думаете? – спросил он задумчиво.

– Я в этом совершенно уверена, – торжественно заявила Анни.

– Благодарю вас. – Он отвел от нее взгляд. – Между прочим, – сказал он небрежно, – я еду на север в следующее воскресенье. Может быть, вы хотите поехать со мной? Увидеть край Пола Баньяна?

– О, я не могу! Видите ли, – произнесла она с гордостью, – я замужем.

– А я не женат, – печально сказал он.

– Ну что же, до свидания. – Она положила на прилавок десять центов и ушла. Прошло много времени, прежде чем продавец цветов взял эту монету.

Нужно еще купить пачку сигарет на тот случай, если они кончатся у Карла. Очутившись дома, Анни первым делом сняла свои лодочки. Высокие каблуки не предназначены, чтобы ходить на них целый день. Она проверила каблуки. А что, если один сломается? Тогда она пропала: другой обуви у нее нет. «Нужно купить туфли с цветными союзками, – решила она, – как только мои деньги переведут на счет в местном банке».

Она вымыла стеклянную банку, в которой накануне был кофе, и начистила ее до блеска куском туалетной бумаги от рулона в ванной. Паслён красиво смотрелся в этой банке. Пепельницу Анни поставила на письменный стол, где на нее упал луч солнца, проникший в окно. Она отказалась от мысли сделать сюрприз Карлу, вручив сигареты. Их место – рядом с пепельницей.

Композицию завершили часы. От их тиканья комната ожила. Анни нравилось громкое тиканье. Выросшая в городе, она привыкла к гармонии звуков. Стук крышек мусорных контейнеров на рассвете, выкрики уличных торговцев и тоненькие голоса детей, играющих на улице. От тиканья часов ей стало совсем уютно.

На туалетном столике был поднос с двумя высокими стаканами для воды. Они здесь ни к чему. Анни убрала стаканы и разложила на подносе свои туалетные принадлежности. Коробочка с тальком, коробочка с пудрой. Баночка с кольдкремом и помада. Все это было куплено в дешевом универсаме. А ее гребень! Настоящий черепаховый! Карл подарил его Анни на день рождения два года назад. Гребень стоил целый доллар! Она подержала его на свету. Он был как полупрозрачный мед, с полоской потемнее. Как всегда, гребень восхитил ее. А вот ее розовая пластмассовая расческа, в которой недостает нескольких зубьев. Она явно не к месту на подносе с черепаховым гребнем.

– С глаз долой, беззубая старушенция! – сказала Анни расческе и засунула ее в ящик.

Интересно, какое впечатление произведет комната на незнакомого человека? Анни решила проверить. Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, спустилась в холл, а затем поднялась. Взявшись за дверную ручку, она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и вошла. Солнечный луч на стеклянной пепельнице сверкал разноцветным блеском. Паслён, отражаясь в зеркале, казалось, наполнял комнату яркими красками. Туалетные принадлежности выглядели весьма изысканно. А часы! На своих коротких ножках, с сияющими медными боками и честным открытым лицом-циферблатом, они были словно старый друг. Анни присела на кровать, опустив руки между коленями, и прошептала: