... а Ганг течет дальше - [60]

Бросаются в глаза индийские женщины в европейской одежде. Этого не увидишь нигде, даже в Бомбее. Цвет их кожи — светло-коричневый, а то и белый с розоватым оттенком. Это англо-индианки, большей частью дети от смешанных браков между английскими чиновниками и индианками. Во времена английского владычества эти женщины пользовались рядом преимуществ и относились свысока к индийцам, чувствуя себя не угнетаемыми, а господами и, может быть, втайне мечтая о том, чтобы когда-нибудь переселиться в Англию. Сейчас их привилегии уничтожены.

Об этом и о многом другом рассказывает мост внимательному наблюдателю. По нему проходят долговязые матросы; за два-три дня пребывания в Калькутте они вряд ли хоть час бывают трезвыми и по вечерам кутят в сомнительных кабачках, охотно ввязываясь в драки. Бредут изголодавшиеся кули, которые за целый год зарабатывают не больше, чем за несколько дней пропивают моряки. Тянутся процессии сектантов, оглушающие прохожих песнями-заклинаниями и ударами в медные тарелки. Среди пешеходов сразу можно узнать адвокатов по деловитой походке, темной одежде, очкам и черным зонтикам, которые несут над их головами слуги.

В южной части Калькутты, где вместо пальм возвышаются краны и протянулись склады и гаражи, где кули даже ночью таскают на головах грузы и языки всех народов сливаются в неразборчивый гул, находится гавань. Город удален от моря на 80 километров, но благодаря системе шлюзов, при помощи которых уровень воды в мелкой гавани повышается на метр, в ее порт могут заходить даже большие океанские пароходы водоизмещением в 16 тысяч тонн.

Глядя на толчею в калькуттском порту, трудно догадаться, что перед этим городом стоят многочисленные проблемы, что ему приходится вести непрестанную борьбу за существование. С раннего утра и до поздней ночи здесь скрипят краны, воют сирены, пыхтят крохотные буксиры, с яростью маленьких шавок впивающиеся в огромные океанские пароходы, чтобы вытащить их из гавани. Тысячи безмолвных кули терпеливо грузят углем судно водоизмещением в 8 тысяч тонн. Все эти 8 тысяч тонн они по качающимся мосткам перетаскивают с мола в трюм на головах.

И все же порт уже не тот, каким был прежде. Он частично утратил свое значение, после того как многие важные экономические районы отошли к Пакистану. Прежде Калькутта обслуживала всю Северную Индию, теперь же стала перегрузочным пунктом только для западных областей, тогда как Пакистан весь поток грузов направляет через незначительный раньше городок Читтагонг.

Тем не менее по объему грузов Калькутта может конкурировать с крупнейшими портами мира. В 1955 г. через Калькутту прошло свыше 1300 кораблей из 31 страны с грузом более 8 миллионов тонн. Иными словами, ежедневно в доках принимали или отправляли, грузили или разгружали от трех до четырех больших океанских пароходов. По товарообороту Калькутта превосходит два других важнейших порта Индии — Бомбей и Мадрас, вместе взятые. В Бомбей поступают промышленные товары из Европы, а через Калькутту идет за границу поток массовых грузов и сырья — угля, руды, джута. Уголь и руда поступают из Бихара, угольного центра Асансола и Джамшедпурского железорудного бассейна, а изделия из джута поставляются с многочисленных джутовых фабрик, расположенных вверх и вниз по течению Хугли. Их обычно привозят в порт на маленьких парусных или гребных джонках.

Когда-то Индии принадлежала монополия в производстве джута: она давала 90 процентов всей мировой продукции. Не трудно представить себе, какие тяжелые последствия для джутовой промышленности имел раздел страны на два самостоятельных государства: районы произрастания джута отошли к Пакистану, а обрабатывающие предприятия остались в Индии. В то время как в Пакистане скапливался джут, на прядильных и ткацких фабриках вокруг Калькутты из-за недостатка сырья простаивали станки. Десятки тысяч рабочих были обречены на бездействие и голод. Армия безработных росла, беспорядки и демонстрации стали обычным явлением. Все попытки нормализовать торговлю Индии с Пакистаном разбивались о религиозные и прежде всего политические противоречия между этими государствами, приведшие в конечном итоге к кашмирской войне. Тогда были приняты меры, казавшиеся вначале бессмысленными: Пакистан создал обрабатывающую промышленность, а Индия расширила джутовые плантации за счет и без того небольших рисовых полей.

Стоило мне упомянуть об этих проблемах в разговоре с директором фабрики в пригороде Калькутты — в Батч-Батче, как его лоб прорезали морщины.

— Семьдесять пять процентов джута, — сказал он, — поступало из областей, отошедших к Пакистану. За одну ночь мы оказались отрезанными от нашей базы и были вынуждены все больше сокращать производство. Сырье, добываемое окольными путями, не могло изменить положения, так как обходилось на-только дорого, что мы не выдерживали конкуренции.

В настоящее время в Батч-Батче вновь вращаются веретена и станки ткут серую мешковину. Большая часть сырья поступает из самой Индии, и только 20 процентов джута для такой высококачественной продукции, как ковры, ввозится из Пакистана.