... а Ганг течет дальше - [26]

В этой обстановке правительство молодой республики приняло решительные меры. Был проведен плебисцит, в результате которого мелким княжествам пришлось примкнуть к Индийскому Союзу и передать свои суверенные права центральному правительству. Бесчисленное множество карликовых государств, особенно на севере, было объединено в крупные провинции, а безделье, которому князья предавались в течение всей своей жизни, стало их уделом на законном основании, с той лишь разницей, что вместе с властью они утратили многие из прежних прерогатив.

Но далеко не всегда присоединение княжеств к Союзу и преобразование их в демократические штаты шроте» кал© безболезненно. В Кашмире этот процесс сопровождался кровавыми столкновениями с Пакистаном. Низама Хайдарабада ни обещаниями, ни угрозами нельзя было склонить присоединиться к Индии. Безгранично заносчивый, он слепо верил в могущество своей армии, пестротой одеяния напоминавшей опереточную. Создалась угроза сохранения в самом сердце Индии независимого от нее княжества. Пришлось ввести в действие войска, и уже через пять дней низам был вынужден капитулировать.

Реформа не коснулась личного состояния махараджей. Они сохранили свои поместья, большую часть драгоценностей и дворцы. В восьми созданных штатах самые могущественные из князей стали раджпрамукхами — губернаторами с широкими правами. Восседая в прежних замках, они управляли своими прежними подданными, и нередко их власть распространялась над большими областями, чем раньше. Они даже сохранили свои титулы «высочество» и «светлейшее высочество», и многим простым индийцам казалось, будто ничто не изменилось. Отказ махараджей от политических прав компенсировался сказочно высоким вознаграждением. Так, махараджа Джайпура получает ежегодную пенсию в размере 1800 тысяч рупий, гаеквар Бароды — 2650 тысяч рупий, а строптивый низам Хайдарабада, мусульманский властелин над индусами, — даже 5 миллионов рупий.

В целом правительство ежегодно отчисляет князьям 58 миллионов рупий — чудовищная сумма для слаборазвитой страны. Не удивительно, что многие критикуют политику возмещения «убытков» князьям. Уже не только индийские коммунисты выдвигают требование безвозмездной экспроприации князей, прекращения выплаты им пенсий и передачи государству их огромного имущества и земельных владений. В настоящее время эти мероприятия необходимы для уменьшения платежных затруднений правительства и финансирования второго пятилетнего плана.

Ага Хан, прославившийся в Европе богатствами и распутной жизнью, также был индийским князем, но совсем иного рода, чем махараджи. Он считался имамом — религиозным главой мусульманской секты исмаилитов, к которой принадлежали многие состоятельные банкиры и купцы.

В тридцатые годы Великобритания усиленно поддерживала Ага Хана, занимавшего проанглийскую позицию, и старалась представить его выразителем интересов Индии. После того как Индия добилась независимости, Ага Хан стал безразличен для Британской империи, и только его беспорядочная личная жизнь заставляла говорить о нем. Пищи для пересудов было более чем достаточно. Ее давали и роскошные дворцы на Французской Ривьере, где устраивались пышные балы, и парижские конюшни с дорогими скакунами лучших кровей, на которых с завистью косились даже английские лорды, и рождение внучки Ага Хана Жасмине (пеленки для нее были доставлены самолетом из Голливуда в Швейцарию), и загадочное похищение драгоценностей не без участия высших чинов французской полиции. Но больше всего шума наделала скандальная история, на протяжении многих месяцев занимавшая всю бульварную печать Запада, — история женитьбы сына Ага Хана — Али Хана на американской киноактрисе Рите Хейворс и развода с ней.

Авторитет Ага Хана и его влияние на правоверных мусульман основывались, конечно, не на этой сомнительной популярности. Дело в том, что Ага Хан был потомком Фатимы, единственной дочери «пророка». Если он и не окружал свою персону ореолом сверхъестественного существа, как японский микадо или тибетский далай-лама, тем не менее сорок девятый потомок «пророка» оставался для своих приверженцев не чем иным, как божеством.

За 20 месяцев, которые понадобились для объединения княжеств, политическая карта Индии претерпела коренные изменения. Территориально раздробленный субконтинент превратился в сплоченный союз штатов с крепким центральным правительством. Махараджа Джайпура стал раджпрамукхом Раджастана — чиновником на жалованье, более всего известным тем, что он мастер по поло международного класса и супруг индийской королевы красоты.

Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как подошел к гостинице и начал медленно подниматься по лестнице. Внезапно я увидел Перед собой портрет раджпрамукха Раджастана, правда, не в брюках и рубашке «бушот», а в белой парадной форме. Тюрбан, красный шарф, сверкающие алмазы и рубины — одним словом, настоящий махараджа. Желая проверить себя, действительно ли на портрете раджпрамукх, с которым мне только что довелось беседовать, я спросил слугу. Он почтительно склонился — не передо мной, разумеется, а перед портретом — и произнес: