... а Ганг течет дальше - [25]

Сатья Пракаш поклонился и, указывая на меня, произнес:

— Разрешите представить вам моего немецкого друга.

За рукопожатием и приветствиями «гуд ивнинг» и «хау ар ю» последовало приглашение на партию в бридж. В ответ на мой отказ его высочество взглянул на меня удивленно, я бы сказал, чуть ли не пренебрежительно, и пробормотал по-английски с оксфордским произношением:

— Ах да, вы ведь немец; в Англии почти все играют в бридж.

Тем не менее я также перешел в комнату для игр. Над дверью красовались слова: «Эйр кондишн». Царившая прохлада делала их понятными даже тем, кто ничего не смыслит по-английски.

— Если бы не установка, летом совсем нельзя было бы играть, — пояснил мне Сатья.

Беседа за игрой была весьма непринужденной. Говорили о пустяках — о погоде, о последнем приеме, об отборочных соревнованиях по теннису и о предстоящем турнире в поло, который, по заверениям присутствовавших, должен был выиграть его высочество (так теперь в Индии именуют махараджей). Но о чем бы ни заходила речь, разговор неизменно кончался махараджей, его делами, мнениями, взглядами или молодой прекрасной махарани, которая незадолго до этого одновременно с призом на международном конкурсе красоты получила доступ в высочайшие покои и теперь пользовалась княжескими почестями на правах третьей жены махараджи.

На обратном пути Сатья превозносил скромность князя и очень удивился, когда я разрешил себе усомниться в ней.

— Видели бы вы, — сказал мой спутник, — с какой пышностью обставлялся выход махараджи до того, как он стал «его высочеством»!

Лишь немногие махараджи были потомками легендарных индийских царей или наместников Великих Моголов. Большинство из них ведет свой род с конца XVIII — начала XIX в. Прообразом этих правителей скорее всего послужили мелкие феодальные князьки в Европе. Средневековую Германию после Тридцатилетней войны — вот что напоминала Индия, раздробленная на 562 государства махараджей, которые занимали четвертую часть всех индийских владений английской короны с населением в 100 миллионов человек. Возникли эти княжества произвольно и имели различные размеры и значение. Площадь Хайдарабада равнялась территории всей Италии, но многие владения махараджей были не больше обычного поместья. Вьямпура имела 135 жителей, а в Бильбари на двух квадратных километрах проживало 27 индийцев, тогда как область, населенная 12 миллионами гуджератцев (гуджерати — один из 14 основных языков Индии), была разделена на 364 княжества.

Махараджам и навабам разрешалось за верную службу англичанам выжимать последние соки из бедной, замученной страны, эксплуатировать и обирать крестьян и ремесленников и вести паразитический образ жизни восточных деспотов давно минувших времен.

Низам Хайдарабада был крупнейшим землевладельцем — ему принадлежала одна пятая всех земель в княжестве. Его обслуживали тысячи слуг, а личный поезд низама был украшен золотыми пластинами и для безопасности покрыт броней. Состояние хайдарабадского владыки оценивалось в 2 миллиарда долларов.

Князья меньшего ранга, не смевшие называть себя «светлейшим высочеством», а довольствовавшиеся скромным титулом «высочество», пытались возместить различие в ранге непомерной роскошью. На гаремы расходовались миллионы рупий, любимые жены купались в молоке и шампанском. Во время празднеств фонтаны наполнялись французскими духами, а танцовщицы воспроизводили картины из «Тысячи и одной ночи». В самых живописных местностях князья строили роскошные замки из мрамора, украшали их драгоценными камнями, а деньги, которые им не удавалось растратить на родине, проматывали во время продолжительных поездок в Европу, преимущественно на Французскую Ривьеру.

Показное расточительство и бессмысленная роскошь при дворах махараджей были возможны только в результате деспотизма и грабежа народа. Крестьяне облагались неимоверно тяжелыми налогами, которые взимались с исключительной жестокостью. Политических противников, часто без суда и следствия, бросали в тюрьмы, где они порой погибали под пытками. Князь Индора приказал обернуть сукном строптивого министра, облить маслом и сжечь заживо. Князь Фаридкота привязал одного из своих врагов к джипу и тащил его за машиной, которую вел сам, до тех пер, пока тот не скончался.

Чтобы махараджи не истолковали предоставленную им «свободу» превратно и не позарились на права британской короны, к ним были приставлены английские «консультанты». Они, правда, жили не во дворцах, но по сути дела являлись хозяевами страны. Не мешая князьям кутить и пировать, сколько им вздумается, они решительно пресекали даже малейшие посягательства на интересы империи. Стоило махарадже начать думать не вполне «по-английски», как он немедленно лишался трона.

После завоевания индийским народом независимости махараджам было дано право выбора: либо присоединиться к одному из вновь основанных государств — Индийскому Союзу или Пакистану, либо сохранить независимость. Англичане, естественно, надеялись, что князья изберут последнее и будут по-прежнему проводить угодную им политику. Этого же хотели и махараджи, с большой неприязнью относившиеся к строительству новой, демократической Индии. Если бы княжества остались самостоятельными, независимость Индийского Союза превратилась бы в фикцию. Государства махараджей были разбросаны на севере, юге, востоке и западе Индии, они тянулись от Гималаев до мыса Коморин и занимали почти половину всей территории нового государства. Индия оказалась бы расчлененной на небольшие клинья и потеряла бы жизнеспособность.