А если ты ошибся? - [33]

– Между нами разрушено доверие, не так ли? Однажды я обманул твое доверие, и это до сих пор управляет тобой. – Суставы его пальцев, сжимавших руль, побелели. Он сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. – Последние дни, Джейси, я держался от тебя подальше именно потому, что ты проявляла явное недоверие ко мне. Даже ложась со мной в постель, ты на самом деле не доверяла мне. Ты никогда не рассказывала мне о сестре Мэри-Элизабет. Это обидно.

Помолчав, она наконец мягко сказала:

– Прости меня. Я все время обижаю тебя. Но не хочу делать этого впредь. Просто… мне нужно время, чтобы привести все в порядок.

– И ты думаешь, что сумеешь все привести в порядок, когда меня не будет рядом, правда? – огорчился он.

– Боже мой, Том! За эти три месяца я забеременела и погрузилась…

– Мы снова возвращаемся к тому же, да?

– Ничего не могу с собой поделать. Тебе кажется, что можно просто отстраниться от всего этого, а я не могу.

– У тебя трудное время, дорогая, но ведь я могу помочь, если ты мне это позволишь.

– Но ведь ты тоже чуть не умер. – Она посмотрела на него своими большими, полными страдания глазами.

– Вот ты о чем! О моей работе.

– Мне казалось, я сумею справиться с этим, – прошептала она. – И я могла бы, до того, как…

До того, как умерла женщина, которая вырастила тебя, закончил про себя Том. До того, как узнала глубину и боль необратимой потери. Том понял. И ему захотелось сгрести ее в охапку и держать крепко-крепко, чтобы она никуда не ушла.

Он видел Джейси взбешенной, испуганной. Он видел ее страстной, жаждущей, смеющейся и больной… но он никогда не видел ее слабой.

– Ладно, – спокойно сказал он, въезжая на стоянку, – на время я устроюсь на диване у брата. Но буду приходить к тебе каждый день, моя дорогая.

Джейси одиноко лежала в темноте. Она добилась, чего хотела. И это было ужасно. Она продолжала беспокоиться о Томе. Это сводило ее с ума.

У Джейси было ощущение, что она висит над пропастью. Ей следовало бы постараться справиться со страхом, который поселился в ее душе с того момента, как она узнала о смерти сестры Мэри-Элизабет. Но она могла думать только о том, что обидела Тома.

Это было невыносимо. Но и простить его она не могла. Тугой узел обиды не позволял ей смягчиться и быть рядом с ним. Ей очень его не хватало. Она с восемнадцати лет жила самостоятельно, а тут, после одного месяца совместной жизни, она отчаянно нуждалась в Томе.

Джейси не знала, что делать. Но так или иначе, она этот выбор сделает. Ей надлежит либо расстаться со своими обидами, либо забыть Тома.

Деньги могут быть убедительно конкретны. После ухода Тома Джейси потратила несколько часов на разработку финансовой стратегии, необходимой для выживания без него. Если она и пришла к безрадостным выводам, то хотя бы определила проблему.

Кажется, самое важное в жизни – определить проблему.

Том позвонил в полдень, когда она печатала интервью с женщиной, двадцать лет назад отдавшей своего ребенка в другую семью.

– Джейси, – сказал он, едва она сняла трубку, – не ты ли тот анонимный источник, близкий к департаменту полиции, который намекнул «Сентинел» о новичке, что случайно подстрелил меня?

– Да, – просто ответила она.

– Я провел сегодня утро в комиссариате, объясняя, что, если живу с журналисткой, это еще не значит, что я сплю с прессой.

– Извини. Я должна была бы тебя предупредить. Но… это произошло накануне смерти сестры Мэри-Элизабет. И я забыла.

– Понятно. В другой раз дай мне знать, хорошо?

– У тебя неприятности? – забеспокоилась она.

– Справлюсь сам, – сказал он, прекращая дискуссию. – Слушай, я вечером заскочу?

– Не думаю…

Не дослушав, Том повесил трубку.

Вечером Джейси легла и включила радио. Слушая музыку, она перенеслась в прошлое… Ей вспомнилась жизнь в приюте и сестра Мэри-Элизабет.

Мысли ее, как всегда, вернулись к тому моменту, который перевернул всю ее жизнь в приюте Сент-Мэри. К тому дню, когда она узнала, что мама никогда не придет за ней.

В тот день ей исполнилось семь лет. Разумеется, был организован праздник – в приюте не бывало больших денег, но на торт, мороженое и пару скромных подарков они всегда находились.

А одной из старших девочек сообщили, что совет отсылает ее обратно к матери. Джейси, увидевшая слезы на глазах сестры Мэри-Элизабет, наивно посчитала, что причиной их была печаль разлуки с девочкой.

Джейси немножко завидовала счастью подруги. Однако девочка не радовалась.

– Будь умней, – объясняла она, – лучше быть здесь, чем с матерью. Ведь нас бросили. Возьми меня – совсем не такая уж радость жить с тупой шлюхой.

Даже тогда Джейси понимала, что девочка говорила правильно. Настоящая мать не та, которая родила и бросила, а та, которая воспитала и которой можно доверять. А сестра Мэри-Элизабет не может заставить совет разрешить девочке остаться в приюте.

Поэтому Джейси покончила со своими мечтами о матери, как только поняла, что и сестру Мэри-Элизабет она тоже не может считать своей матерью. И больше не возвращалась к ним, хотя и любила сестру очень нежно. И сейчас она задыхалась от горя.

Голос по радио пел о том, что скалы не чувствуют боли.

Острова никогда не плачут.