А если ты ошибся? - [2]

– Да, – уверенно сказала она. Ее рука прошлась по плоскому еще животу. – Я хочу ребенка.

Ее ребенка. Однако, несмотря на то, что опасения и страхи терзали Джейси, сомнений насчет ребенка у нее не было вообще.

– Очень хорошо. Мои предшествующие записи неполны, так что я должен задать вам еще несколько вопросов. Кто ваши родители?

– Понятия не имею. – Она широко взмахнула рукой. Ее прежний доктор – он уехал в прошлом году – знал о ней все; по правде говоря, ее страшно раздражал этот новичок, занявший его место. – Я выросла в приюте.

– Понимаю. – Он нахмурился, барабаня пальцами по столу. – Кроме того, медсестра сказала, что вы не назвали отца, мисс Джеймс. Ради здоровья малыша, как и вашего собственного, мне нужны кое-какие сведения об отце младенца, тем более что у вас отрицательный резус-фактор.

Значит, все-таки придется сказать Тому. Поскольку последние годы Джейси провела в борьбе за вскрытие и освещение истины, то по части уклонений и сокрытий дело у нее обстояло неважно. Господи, помоги!

– Мисс Джеймс?

– Дайте мне несколько дней, – пересилила она себя. – Я получу его медицинскую карту или заставлю зайти и заполнить все ваши бланки.

Когда она покинула доктора Нордстрома, в руках у нее был рецепт на витамины, талончик на следующий прием и пара красочных брошюр.

Был август, стояла жара. Пока Джейси пересекала стоянку, она вся взмокла. Сев в красный «мустанг» шестьдесят пятого года выпуска, она включила зажигание, чтобы заработал кондиционер. Нынче была высокая влажность, и салон больше напоминал сауну. Белая кожа сиденья даже сквозь хлопчатую юбку обжигала ноги. Джейси сидела, слушая радио. Мелодия «Бич Бойз», кумиров калифорнийских девчонок, несколько успокоила ее.

Когда Джейси было семь с половиной, сестра Мэри-Элизабет поселила ее в комнате, в которой жили еще три девочки, выделив верхнюю койку. Джейси часами лежала там и строила планы, какая у нее будет свадьба. Шикарная свадьба. Подвенечное платье с такой широкой юбкой, что Джейси с трудом пройдет в нем по церковному проходу. Потом она заживет в двухэтажном доме, где будет много всякой живности… О да, это были приятные грезы.

Она признавала, что ее «планы» не более чем фантазии, но это утешало ее.

Теперь Джейси пыталась вспомнить, мечтала ли она хоть когда-нибудь иметь ребенка. О щенке, да, она страстно мечтала. Но о крошечном человечке?.. Разве она когда-нибудь думала, что будет отвечать за маленькое беспомощное существо?..

Наконец Джейси пристегнула ремень безопасности и, подняв сотовый телефон, набрала номер, который помнила наизусть.

Тэйбор ответил сразу же. Она сказала ему, что ее не будет сегодня, она, мол, занята расследованием.

По сути, так оно и было. Джейси знала только один способ решить проблему и намеревалась изучить создавшуюся ситуацию совершенно так же, как исследовала любую незнакомую тему: она просмотрит все, что пишут по этому поводу эксперты, прежде чем попытается составить собственное мнение. По такому важному предмету, как материнство, должно существовать множество экспертов.

Она только сожалела, что сказала боссу не всю правду: Тэйбор, конечно, скоро узнает о ее беременности, но он был ее другом.

И все же пока не следует рассказывать ему о том, в какую переделку она попала. Том должен услышать эту новость первым. Какие бы фантазии ни выворачивали ее наизнанку, каковы бы ни были ее соображения, он должен узнать, что ему предстоит стать отцом. Ее ребенок заслуживает отца. Но сейчас с этим, конечно, можно повременить. Джейси была слишком растерянна, чтобы взглянуть в лицо мужчине, который оставил ее в беде. В пятницу, она расскажет ему в пятницу, через четыре дня.

Лучи солнца проникали сквозь жалюзи на окне кабинета, ложась полосами на серое покрытие пола, угол стола и плечо человека, сидевшего за большим металлическим столом.

За окном стояла послеполуденная пятница. На столе, заваленном документами, были аккуратно разложены обычные канцелярские принадлежности, а сбоку пристроена черная ковбойская шляпа «стетсон». Кроме того, половину стола занимал компьютер. На полке позади человека находилось несколько стопок бумаг, а также четыре семейные фотографии в латунных рамках. Еще один снимок, большего размера, стоял в центре стола. Эти фотографии были единственными цветными пятнами в серо-мрачном кабинете следственного отдела Главного полицейского управления.

Том Расмуссин редко задерживался за рабочим столом на целый день, но этим утром он появился здесь еще до восхода солнца и оставался в кабинете весь день, пытаясь справиться с накопившейся бумажной работой, чтобы отправиться с братом на уикенд.

Впрочем, в сегодняшнем раннем появлении не было ничего странного: обычно он работал сутками. И не было никого, кто бы против этого возражал.

Расмуссин просматривал последний рапорт, когда дверь кабинета открылась. Он взглянул на вошедшего, и уголки его губ дрогнули.

– А что, в следственном отделе уже нет никакого контроля?

На мужчине, появившемся в безупречном кабинете Тома, были драные джинсы и черная выцветшая футболка с неприличной надписью по-испански, на щеках темнела трехдневная щетина. Засаленная пестрая бандана на лбу не позволяла каштановым космам падать на глаза.