А до Берлина было так далеко - [31]
"Запомнят фашисты село Межиречи"
Итак, задача, поставленная командованием фронта, была выполнена. Но, отказавшись от штурма Киева, фашисты в спешном порядке перебросили значительные силы, особенно авиации, для ликвидации последствий контрудара 26-й армии и 5-го кавкорпуса, действовавшего в их тылах. Мы это сразу почувствовали на себе. На второй день наступления небо буквально почернело от немецких самолетов; они летали над Корсунью и прилегающей к ней местностью буквально волнами, устраивали настоящую охоту за нашими конниками. У нас в то время не было авиации. Фактически не было и зенитной артиллерии, и фашисты безраздельно господствовали в воздухе. Для пехоты немецкие самолеты не так-то страшны, а вот конникам они доставили много неприятностей. В черных бурках, на вороных и гнедых конях, казаки были хорошо видны с воздуха и представляли отличную цель для гитлеровских летчиков. Конников плохо укрывала и высокая кукуруза, и переспелая, полегшая от налитого зерна пшеница. Кавкорпус понес значительные потери.
Вскоре наша дивизия получила приказ командира 6-го стрелкового корпуса генерал-майора И. И. Алексеева, который вручил мне полковник Еремин. Но нам опять не довелось хоть немного побеседовать. Генерал Алексеев дал указание прекратить наступательные действия, незаметно оторваться от противника и выйти на рубеж населенных пунктов Межиречи, Воробьевка, Сахновка, расположенных на реке Рось в 20-25 километрах юго-восточнее Корсуни. Рось в этих местах делает довольно большой крюк, размашисто пишет букву "П". И вот нам предстояло за ночь снова выйти на левый берег Роси: река словно не хотела расставаться со своими защитниками, помогала им уже потемневшими холодными августовскими водами не пускать чужеземных солдат к Днепру, в который впадала.
Вместе с генералом Куликовым, старшим батальонным комиссаром Чечельницким, полковником Самсоненко я ехал впереди колонны, изредка возвращался назад, чтобы проверить дисциплину марша. Шел дождь. И круп коня, на котором ехал, и шинель, и сапоги - все было мокрым, забрызгано грязью. Хотелось в тепло, хотелось скинуть промокшую до нитки одежду и растянуться в сухой постели. Какой недоступной мечтой казалось это в сущности простое и естественное желание!
Дорога раскисла, и люди выбивались из сил. Вязли повозки, буксовали машины, застревали орудия. Возле остановившегося транспорта сразу же собирались бойцы. Они дружно наваливались на машины и повозки плечами, подкладывали под колеса камни и доски и быстро вытягивали буксовавший транспорт. И так раз за разом.
Колонна втянулась в лес. Он встретил теплом и прелью. Лес находился на полпути к Межиречам, тянулся километров на пять вдоль дороги и километров на десять в сторону от нее. Генерал Куликов приказал сделать короткий привал и накормить людей.
И тотчас же в ночи зажглись угольки папирос. Люди, пользуясь кровом, который им предоставил ночной лес, жадно курили, как будто старались наверстать упущенное в дороге: там строжайше соблюдались правила светомаскировки и курильщикам приходилось терпеть. Потянуло запахами походных кухонь: кашевары хлопотали над неприхотливым солдатским меню.
Но вот с ужином покончено. Наскоро перекусили вместе со всеми и штабные командиры: полмиски пшенной каши с мясными консервами, железная кружка крепкого, пахнущего кухонным котлом и веником чая и ломоть хлеба. Командование дивизии, как и бойцы, довольствовалось малым, лишь бы таскать ноги. Измотанные беспрерывными боями, постоянно недосыпавшие и недоедавшие, все мы здорово исхудали. Я, например, был широк в плечах, но очень худ, а талия была, как у лермонтовского Печорина.
Коль скоро зашла речь о нашем походном быте, то скажу: со всеми превратностями и неудобствами лично я смирился, не роптал на них, да и смешно было бы это делать. Лишь одно выводило из себя. От природы досталась мне пышная шевелюра. Черные волосы были очень густы. Расчесать их стоило немалого труда.
В мирные дни я уделял много внимания уходу за волосами и держал их в порядке. Признаюсь, что гордился ими и самонадеянно думал, что они производят определенное впечатление па лиц прекрасного пола. Но когда началась война, волосы свалялись, я страдал, пытаясь их расчесать. Наконец решился и остриг их "под нулевку". Сделал это и почувствовал себя человеком, хотя Самсоненко, зная мою слабость7 изводил колкими шутками, вроде того, что Варя, моя жена, такое "колено" и на порог не пустит...
Но вот снова перекатами по лесу полетела приглушенная команда:
- Становись!
Красноармейцы тушили костры, гасили цигарки, взваливали на плечи пулеметы и винтовки, расталкивали спящих, ослабевших в походе товарищей и молча занимали свои места в колонне.
- Вперед, за мной! - звучала другая команда, и темная людская река вытекала на опушку и устремлялась туда, где, окутанные непроглядной августовской ночью, лежали незнакомые украинские села, возле которых должен пройти новый оборонительный рубеж.
К солдатским колоннам присоединялись повозки и грузовики, которые оставались на опушке: в лес они не заходили.
Шли всю ночь. К утру дождь прекратился. Стало теплев и уютнее. Вот и намеченный рубеж обороны. Я осмотрел его и проникся еще большим чувством уважения к генералу Алексееву и его штабу: удачнее места для обороны и придумать нельзя. Село Межиречи - центр оборонительной полосы - протянулось километра на три по берегу Роси. Справа - река, слева - заросшие мелким кустарником холмы. Если поставить с двух сторон орудия, дать фашистам войти в село, а затем ударить по их флангам, веселое может быть дельце. Свои соображения я доложил генералу Куликову. Ему они пришлись по душе:
В этой книге рассказывается о событиях последнего года Великой Отечественной войны. Автор Герой Советского Союза генерал-полковник В. М. Шатилов командовал тогда 150-й стрелковой ордена Кутузова II степени Идрицкой дивизией, участвовавшей в разгроме немецко-фашистских войск на подступах к Прибалтике и в Прибалтике, в освобождении братской Польши, в битве на территории фашистской Германии. Особенно детально он воспроизводит картины боев в Берлине, штурм последнего оплота гитлеровцев в городе — рейхстага и водружение над ним Знамени Победы.
Герой Советского Союза, генерал-полковник В. М. Шатилов рассказывает о ратных подвигах воинов 150-й стрелковой дивизии, прошедшей с боями до Берлина. Особенно ярко показаны события последних дней войны, бои в логове врага, штурм рейхстага, на котором бойцы дивизии водрузили Знамя Победы.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.