А до Берлина было так далеко - [30]

Почти без потерь наши пехотинцы ворвались в расположение противника и вступили с ним в рукопашную схватку. Я многократно убеждался в том, что фашистский солдат чувствует себя довольно уверенно, когда находится, так сказать, под прикрытием плотного артиллерийско-минометного огня, когда впереди идут танки, а он сам беспрерывно поливает из автомата, когда явственно ощущает огневую поддержку соседей. Но как только он оказывается лицом К лицу с нашими бойцами, от его воинственности не остается и следа. Гитлеровца охватывает панический страх, и он пытается спастись бегством, его не останавливает даже пуля своего офицера. Видимо, страх перед советским солдатом был сильнее страха перед своим командиром..

Уже после войны мне на глаза попалась журнальная фотография с подписью: "Комбат". Офицер с перебинтованной головой и с пистолетом в руке поднимает своих солдат в атаку. Когда я смотрел на этот фотоснимок, вспомнил командира батальона старшего лейтенанта Ивана Шадского в бою 7 августа 1941 года у украинского села Поташино. Он шел впереди цепи своих бойцов. Свистели пули, рядом рвались мины, а Шадский шел и шел вперед, и рука с пистолетом была поднята высоко над головой. Он не стрелял, очевидно понимая, что никакого смысла в этом нет. Я тогда подивился и позавидовал беззаветной храбрости этого человека.

Прошло время. Умудренные боевым опытом, мы не стали одобрять подобное поведение офицеров. Командир - не рядовой боец. У него свое место в бою, как и у красноармейца. Командир призван управлять боем подразделения, а не идти во главе своих подчиненных в атаку. Именно таким неоправданным поведением многих наших командиров и пользовались в первое время войны гитлеровцы, выводя из строя прежде всего офицерский состав, нарушая тем самым управление подразделениями.

Я сказал "неоправданное поведение" и тут же подумал: а так ли это? По-видимому, нельзя ничего упрощать. В первые месяцы борьбы с фашистскими захватчиками наши красноармейцы, во всяком случае значительная их часть, были необстреляны, преувеличивали опасность. В этих условиях важен был наглядный личный пример, образец бесстрашия. Это хорошо понимали такие люди, как старший лейтенант Иван Шадский, и шли на риск ради того, чтобы воодушевить бойцов, научить их не бояться противника, не робеть перед опасностью. Так разве можно их судить за это?

Между тем наше наступление развивалось успешно. За день части дивизии продвинулись вперед на 10-15 километров. Наибольшим успехом было, конечно, освобождение города Корсунь, который гитлеровцы превратили в мощный узел обороны. И заслуга в этом принадлежала прежде всего бойцам стрелкового полка майора Михаила Ивановича Головина. В то время мы зачастую становились приверженцами линейной тактики, плохо и мало маневрировали, предпочитали атаковать противника в лоб, и это нам дорого обходилось. Майор Головин был одним из тех думающих и талантливых командиров, которые стали смело отказываться от устаревшей тактики, обходить противника с тыла, флангов. Именно такую прогрессивную тактику и применил майор Головин в бою 7 августа. Его подразделения с ходу форсировали реку Рось, причем в том месте, где противник нашего появления не ждал: Головин устроил демонстрацию форсирования в другом месте и тем самым ввел гитлеровцев в заблуждение. Высадившись на противоположный берег, подразделения полка не стали закрепляться на захваченном плацдарме. Не теряя времени, они завязали бой за Корсунь. Как оказалось, немцы здесь располагали малыми силами, а внезапность наступления не дала им возможности подтянуть резервы. Рота гитлеровцев, поддержанная четырьмя орудиями, не смогла оказать полку майора Головина серьезного сопротивления и поспешно оставила спой участок обороны города.

Однако основные бои за Корсунь были впереди. Опомнившись, фашисты срочно перебросили сюда резервы и навалились на полк Головина и другие части дивизии. В течение 8, 9, 10, 11 августа гитлеровцы, не считаясь с потерями, пытались выбить нас из города, сбросить войска в Рось. Но все контратаки были отбиты.

В штаб дивизии поступало множество донесений о героических делах наших людей. Помню, с каким восторгом докладывал мне майор Головин о смелых, инициативных действиях стрелкового взвода лейтенанта Александра Попова.

- Василий Митрофанович, к ордену хочу представить этого командира: истинный герой! Своих людей он вывел к железной дороге и перерезал ее: фашистам ни сюда ни туда. Немцы бросили в контратаку до роты, чтобы выбить оттуда взвод Попова. Не тут-то было! Он продержался до подхода основных сил батальона.

Контрудар 26-й армии имел большое значение в защите Киева. Освободив на второй день наступления город Богуслав, вновь форсировав Днепр отошедшими ранее дивизиями и создав плацдарм у Триполья, армия генерал-лейтенанта Костенко заставила гитлеровских стратегов пересмотреть свои планы, бросить часть сил на наш участок, что, собственно, и требовалось советскому командованию. Успех 26-й армии и удачные действия 5-й армии Юго-Западного фронта северо-западнее Киева, а также огромные потери гитлеровцев заставили их 10 августа принять решение о прекращении штурма Киева, временном переходе на участке Триполье, Киев, Коростень к обороне и подготовке наступления в районе западнее Днепра.