А что потом? - [18]

— Кто такой Зак?

— Это неважно, — пожимая плечами, отвечаю я.

Сестра понимающе смотрит на меня. Агх, мы совершенно сбились с курса.

— Послушай, мама не прислушивается ко мне, Джиа. Понимаю, она думает, будто я слишком далеко зашла. Ты знаешь, какая она, а с Мартином у уха это вообще безнадёжный случай. Ты моя последняя надежда, — умоляю я.

Она вздыхает и качает головой.

— Гвен, ты всегда забегаешь наперёд. Ты подслушала её телефонный разговор, так что не знаешь, о чём на самом деле шёл разговор. Что если, он совершенно отличался от того, что ты подумала? Мама не упоминала о том, чтобы отослать тебя в интернат или ещё какой-то лагерь для плохих девочек. — Последние слова она произнесла со смешком.

— О чём ещё могла идти речь, если она осматривает кампус для меня? О приюте? — с сарказмом произношу я.

— И ты всегда приходишь к самому худшему заключению. Мама бы рассказала мне, если бы размышляла о чём-то таком.

— Возможно, она забыла упомянуть об этом, или я ей так надоела, что она собирается позвонить и рассказать тебе всё сегодня, — гримасничаю я.

— Ты же знаешь, наша мама далека от рассеянности, и она должна была мне рассказать. Мама рассказывает мне всё, — Она встаёт, подходит к телефону и берёт его в руку.

Я вскакиваю с места и кладу трубку назад.

— Ты не можешь рассказать ей!

— Ты убежала во время своего наказания. Мама проснётся и не будет знать, где ты, — говорит она так, словно всё очевидно.

— Пожалуйста, Джиа! Можем мы сначала закончить? — умоляю я. Изображаю самые щенячьи глазки, а потом замечаю огромное кольцо на её пальце. — Джиа, это то, о чём я думаю!

Её глаза расширяются, пока я продолжаю смотреть на кольцо. Сестра бросает взгляд на свою руку, и широкая улыбка расползается по её лицу, а щёки краснеют, как нос Рождественского оленя. Я беру её за руку и осматриваю кольцо.

— Оно такое красивое! — восторженно говорю я. Это красивое бриллиантовое кольцо, и мой лучший шанс сменить тему. Я толкнула её. — Ах, маленький партизан. Ты помолвлена?

Она отнимает руку и заходит в гостиную.

— Это не помолвочное кольцо, — твёрдо говорит сестра.

— Фигня, это же оно, — говорю я, плюхаясь на диван рядом с Джиа.

— Следи за языком, Гвен, — со слабой ухмылкой делает замечание она, а затем широкая улыбка расползается по лицу.

— Мама знает? Почему ты ничего не сказала? Не могу поверить, что ты выходишь замуж! — в неверии говорю я.

— Полегче, сестрёнка. Во-первых, ещё раз, это не помолвочное кольцо. Мама знает о нем, как о кольце обета, или, может, у тебя были бы намёки, если бы ты читала мои письма или звонила мне, — говорит она, шутливо отмахиваясь.

Сразу же чувствую вину.

— Прости.

Думаю, я как бы заблокировала ее с тех пор, как она уехала.

— Мама действительно переживает за тебя. — Джиа вздыхает.

Я закатываю глаза.

— Правда. Она волнуется и думает, что ты кардинально изменилась со смерти отца, — произносит она пропитанным беспокойством голосом.

— Всё остальное изменилось. Папа ушёл, мама одержима Мартином, и ты уехала. Иногда ты меняешься, чтобы адаптироваться, — выпаливаю я.

Джиа подсела ближе ко мне.

— Я знаю, что многое изменилось, но не позволяй этому сломать тебя, — торжественно говорит она, поглаживая мои теперь тёмные волосы. — Сейчас, ты не такая. Тусовки с отбросами, грубость, ты закрываешься ото всех, кто тебе дорог…

Я отскакиваю от сестры.

— Ты веришь всему, что говорит мама. Но всё не так. Мои друзья не отбросы. Я не груба, просто откровенна, и я не остаюсь там, где нежеланна.

— Не могу поверить, что ты не нужна маме, — в неверии выговаривает она.

— Уверена, их с Мартином жизнь станет намного легче, если меня не будет рядом. Он хочет идеальную семью с идеальным ребёнком, так сказать, Степфордским ребёнком¹⁰ или типа того. А я не такая! — гневно говорю я.

— Ну, я не знаю твою версию истории, потому что, кроме сегодняшнего дня, я не разговаривала с тобой месяцами, — выплёвывает она.

Я виновато опускаю взгляд.

— Послушай, я знаю, что смерть отца повлияла на тебя больше всех. Ты была для него самой близкой. — Теперь её голос стал мягче. — Но жить так, словно он не существует, не выход. Мы можем чтить его память, живя так, будто он всё ещё с нами, придерживаясь принципов, которым он нас научил.

Мне следует рассмеяться. Джиа и сила её слов. Надеюсь, с их помощью она сможет отменить мою поездку в интернат.

— Я поговорю с мамой ради тебя, — со вздохом поддаётся сестра.

Меня моментально отпускает.

— Правда? О, спасибо тебе, Джиа! — Я запрыгиваю ей на колени и крепко обнимаю.

— Но ты должна, по крайней мере, идти на уступки маме. Знаю, ты небольшой фанат Мартина… — продолжает она, когда я возвращаюсь на своё место на диване.

— Я не понимаю, как вы обе можете притворяться, что он не был лучшим другом отца и что папа бы согласился на то, чтобы его жена спала с его лучшим другом, — смеясь, произношу я.

— Но у них же не было никакой интрижки, пока папа был жив, — говорит Джиа.

— Насколько мы знаем, — бормочу я.

— Гвен, ну, правда, — зло выговаривает сестра. — Я не могу поверить, что ты думаешь, будто мама могла так поступить. Знаю, что вы, ребята, никогда не ладили, но это совсем низко.