...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране) - [12]

— За десять пиастров можно было в центре Иерусалима целый дом с садом купить, — говорит ветеран. — Я помню, мне тогда предлагали новенький с иголочки локомотив двумя вагонами за шесть пиастров. Главный инженер электроцентрали повесился, когда проиграл в покер весь основной капитал компании, все двадцать пиастров. В добрые старые времена можно было и телку приобрести за два пиастра. За четыре пиастра вас отвезли бы из Каира в Петербург, а две пары штанов стоили всего пол-пиастра. Покупать одни штаны было просто ни к чему. Да, было времечко. Тогда знали, за что работали.

— Ну, — учтиво заключает слушатель, — и какой был тогда месячный заработок?

— Полтора пиастра.

— Так в чем же разница?

— Разница? Мы были на полвека моложе, мой друг, на целых пятьдесят лет моложе.

Выдающийся поцелуй

Эту историю я слышал на праздновании 16-летия основания поселения Зихин, за которым с огромным интересом наблюдала вся страна. Даже премьер-министр Давид Бен-Гурион сообщил о своем визите в достопочтенное поселение ветеранов. Так началась подготовка к историческому событию. Все шло хорошо, пока не включился Муник Рокотовски. Муник Рокотовски, который был самым старым членом поселения, провозгласил, что пользуясь случаем, хотел бы осуществить свою давнюю мечту: поцеловать премьер-министра.

— Давид, — так заявил он с пылающим взором, — получит от меня такой поцелуй, что подпрыгнет от радости.

Как уже отмечалось, Рокотовски был ветераном поселения и, безусловно, претендовал на место в передних рядах. Поэтому его намерение привнесло некоторую неловкость.

— А ты подумал, товарищ Рокотовски, что это может не понравиться премьер-министру и министру обороны?

— Что за вопрос! — рассердился Рокотовски. — Почему это ему не понравится? Мы же вместе с ним пятьдесят лет на одной цитрусовой плантации проработали. Мой барак был третьим слева за углом от него. Я вам говорю, что он очень обрадуется, когда меня увидит!

Тут обнаружился еще один ветеран поселения по имени Юбаль.

— Если Рокотовски его поцелует, — пригрозил он, — то и я тоже поцелую!

* * *

На заседании совета общины Рокотовски был большинством в четыре голоса назначен официальным целователем премьер-министра. Чтобы исключить всякий риск, канцелярия премьер-министра была уведомлена об этом в соответствующей форме.

— Дорогие товарищи! Имеем честь известить вас, что, по случаю визита в поселение Зихин премьер-министра и министра обороны, его хочет поцеловать Муник Рокотовски. Совет общины сообщил данному товарищу, что на это следует получить согласие канцелярии премьер-министра. По этому поводу просим у вас, дорогие товарищи, соответствующих инструкций.

— Премьер-министр, — гласил ответ, — не знает товарища по имени Рокотовски совсем или, разве что, очень смутно, но с учетом эмоционального аспекта особых обстоятельств предстоящего события может удовлетворить указанное требование. Поцелуй при этом должен быть выполнен в приличной форме, лучше всего, при выходе премьер-министра из автомобиля. Рокотовски должен выдвинуться из рядов приветствующей толпы жителей деревни и запечатлеть поцелуй на щеке премьер-министра и министра обороны, при этом возможны товарищеские объятия, но ни в коем случае не более 30 секунд. В целях безопасности просим прислать четыре фотографии Рокотовски паспортного формата, а также и номер его паспорта.

Все согласились с выдвинутыми условиями, только Рокотовски ворчал:

— Что значит 30 секунд? За кого они меня принимают? И что, если Давид меня не отпустит или от избытка радости снова меня обнимет?

— Это официальное мероприятие, — объяснили ему. — Времена поменялись, господин Рокотовски. Мы живем в современном государстве, которое уже не подчиняется турецкому господству, как раньше.

— Ах, так, — ответил Рокотовски. — Ну, тогда уж нет.

— Что "нет"?

— Тогда уж я Давида целовать не буду. Мы работали с ним на одной цитрусовой плантации, мой барак был за его, третий справа, ну, может, второй. И раз я не могу обнять своего старого друга, как мне хочется, тогда уж нет.

— Нет? Что значит — нет? Почему "нет"? — набросились на упрямого старика. — Как это будет выглядеть? Премьер-министр выходит, хочет, чтобы его расцеловали, а рядом нет никого, кто бы его поцеловал? Если ты его не поцелуешь, мы поручим поцеловать его кому-нибудь другому, вот увидишь.

— Хорошо, — сказал Муник Рокотовски. — Пусть его целует кто-нибудь другой.

С Рокотовски ничего нельзя было поделать. Он заперся в своей квартире и даже не вышел к экстренно созванному совещанию.

Товарищ Юбаль потребовал для себя самостоятельного юбилейного поцелуя.

Другой член правления предложил пригласить со стороны профессионального целователя. После долгих дебатов сошлись на том, чтобы написать еще одно письмо в канцелярию премьера:

— Дорогие товарищи! По техническим причинам мы вынуждены будем отказаться от предусмотренного при посещении премьер-министром служебного поцелуя товарищем Рокотовски. Однако, поскольку наша подготовка зашла уже достаточно далеко, просим вас посодействовать с выбором нового кандидата.

Несколькими днями спустя прибыл официальный представитель канцелярии премьера, который немедленно взял в свои руки работу по отбору и просеиванию кандидатов и, в конце концов, остановил свой выбор на дружелюбном, крепком, хорошо выбритом мужчине среднего возраста, который как раз, случайно, оказался секретарем местного партийного комитета. Затем на подробной карте поселения Зихин он лично выбрал и обозначил место, куда прибудет правительственный автомобиль. Пунктирной линией был намечен путь, по которому тот проследует из рядов встречающих и приложится к щеке премьер-министра. Как точка выхода, так и точка поцелуя были отмечены красными крестами. Проблема продолжительности была легко решена тем, что целователь должен был досчитать до 29, а на счете 30 незамедлительно отстраниться от премьер-министра.