~А (Алая буква) - [4]

Господи боже мой, кто бы знал, как я не люблю это серое зимнее небо, безжизненные ветки деревьев и снег — этот сезон с постоянными скачками давления и диким промозглым ветром, из-за которого у сердечников начинается активизация вызова «скорых», а у меня — страдная пора в белокаменных палатах «Бакулевского» или Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева, где я, собственно говоря, и работаю.

— Слушай, а ты точно один живешь? — подает голос неугомонная Женька. Её размалёванные серым глаза с интересом рассматривают интерьер моей «трёшки», расположенной в доме тридцать восемь по Рублевскому шоссе: картины, раритетная мебель из карельской березы и книги — бесчисленные фолианты, доставшиеся мне от «родителей». — У тебя такой порядок! Кто тут убирается?

«Неделю назад здесь убиралась Юлия», — мысленно отвечаю я, имея в виду свою бывшую, с которой мы разбежались. Но к Женьке это никак не относится, так что я предпочитаю отделаться полуправдой:

— Я. Периодически.

— Да-а? — задумчиво тянет Женька и, поглаживая меня по груди, принимается с любопытством разглядывать стоящий напротив кровати высокий, в шесть секций, застеклённый шкаф с бездонными книжными полками. — А вот скажи, ты говоришь, что техником работаешь, а у тебя всё книги такие научные… «Эндо-вас-куляр-ные вмешательства и кате-теризация сердца», «Лёгочная артериальная гипер-тензия, ассоциированная с пороками сердца», — старательно, по складам читает Женька и ловит мой убегающий взгляд. — А эти книги тебе — зачем?

— Наследство от родителей. Не выбрасывать же? — в очередной раз пытаюсь вывернуться я.

В это время в дверном замке слышится скрежет ключа, а в прихожей — бодрый с мороза голос:

— Арсен, привет, ты дома? Прости, что я без звонка, просто увидела твою машину внизу и решила подняться. Слушай, ты случайно мой паспорт не находил? А то мы с театром на гастроли летим.

«Всё. Пи… peace-death. Юлька».

Кстати, хотите знать, что я ненавижу? Сказать, что я не перевариваю практически до боли в желудке, до зубовного скрежета и хруста скул? Нет, не такие визиты «бывших». Достать меня может ровно одна вещь: когда мной пытаются манипулировать. Именно это неделю назад и попробовала провернуть Юлия, пытаясь устроить через меня на обследование в «Бакулевский» кого-то из своих «очень хороших знакомых», что и привело к незамедлительному финишированию нашего шестимесячного романа. Но всё это неважно, поскольку сейчас меня больше занимает другой вопрос: а каким образом она, простите, входную дверь отперла? И тут я вспоминаю, что у Юльки оставался второй комплект ключей, который она брала у меня, чтобы «полить цветочки», пока я буду в командировке.

«Забыл ключи забрать! Вот я молодец». Пока я мысленно даю себе по башке, Женька вздрагивает и переводит на дверь изумлённый взгляд.

— А?.. — глубокомысленно начинает она.

— Это моя сестра. Посиди здесь, я сейчас её выставлю.

Отстранив от себя Женьку, выпрыгиваю из кровати. Сообразив, что я — голый, судорожно озираюсь и выдёргиваю из-под пёстрой кучи футболок, джинсов и розового Женькиного белья новый тёмно-зелёный махровый халат. Сую ноги в шлепанцы и, на ходу завязывая пояс, направляюсь в прихожую, где в полупоклоне, держась рукой за косяк, в попытке поддеть носком одного ботика задник другого, стоит моя названная сестрица.

— О! — радуется Юлька при виде меня и халата и дружелюбно щурит свои большие серые глаза. — Ты — и в этом халате... между прочим, тебе идёт! А ведь когда мы его с тобой покупали, то ты отказывался. Ты говорил, что…

— Юль, ну какой ещё паспорт, если ты свои вещи сама собирала? — стараясь говорить вежливо, очень тихо интересуюсь я, но тут взгляд Юлии падает на пару высоких женских сапог, которые принадлежат Женьке. Выражение лица моей экс немедленно оттачивается до непреклонного взгляда офицера войск СС, я тут же чувствую себя немецким военнопленным, а Юлька уже переводит глаза на вешалку, на которой висит женское меховое пальто — тоже, явно не Юлькино.

— Так, так, — как мне кажется, удовлетворённо произносит Юля и плюхается на стоящую рядом банкетку. — Арсен, значит, ты так решил поставить все точки над «i», да? — замогильным голосом начинает Юлия и прячет лицо в ладонях. — Но ведь я извинялась. Мне казалось, ты понял меня… Я думала, нам просто нужна пауза в отношениях, чтобы ты от того дурацкого конфликта остыл, а ты вместо этого решил плюнуть мне в душу? Ты же у нас по-другому не можешь, да? — начинает причитать Юлька, но не потому, что очень любила (любит) меня, а потому, что училась в «Щуке»[3] и теперь служит актрисой в Театре Российской Армии (увы, только роли второго плана).

«Видимо, всё-таки переигрывает …»

Поскольку я, хмыкнув, предпочитаю смолчать, то красивое (но перекошенное) женское лицо моментально выныривает из сложенных в лодочку ладоней. В глазах у Юли — гром и молнии, но поза постановочная, как и весь этот разыгрываемый ею лицемерный спектакль под названием: «Сердце, разбитое врачом-кардиологом».

— Это моя студентка из ординатуры. Ты мне лучше скажи, как ты в квартиру вошла? — Я слежу за лицом Юлии, а та следит за голыми пальцами моей правой ноги, которые я подгибаю от холода (в прихожей сквозняк, и вообще, неуютно стоять на затоптанном Юлькой полу).