А! А! Мадагаскарка - [8]

Психолог придвинул к Эмминой кровати стул, опустился на него как-то очень уж осторожно, озабоченно глянул ей в глаза и мягко спросил:

- Как вы сегодня спали, дорогая?

Ого, я уже подорожала! – мысленно усмехнулась Эмма, и ответила:

- Нормально.

- А что вам снилось?

- Мадагаскарка, - неохотно сказала она.

- Это что же за дама такая, мадагаскарская? – спросил психолог.

- Это растение.

- Да? – оживился психолог. – Вам снится растение? Красивое, наверно? И что вам слышится в этом слове: мадагаскарка?

- Ад, гарь, кара. А растение отвратительное.

Эмма зевнула. Психолог замолчал и переглянулся с врачами. Взгляд его упал на тумбочку с книгами.

- Что вы читаете? – спросил он.

- Библию, - ответила она.

- Да? И что там?

- Вначале было Слово.

- А что такое «слово», как вы думаете? – не отставал психолог.

- Слово, это такая штука, которая может убить, уничтожить, ранить, а может исцелить, воскресить, создать. Мощная такая штука, - с нервозно, с агрессией заговорила Эмма. – Словом можно запрограммировать людей и сподвигнуть на государственный переворот.

Врачи снова переглянулись. Один из них сказал:

- Всё-всё-всё. Наша больная устала. 

- А когда вы меня выпишите? Я уже здесь почти прописалась, - воскликнула Эмма.

- Ну, вам ещё полежать надо, полечиться, - сказал один из них.

- Назначу ей антидепрессанты, - тихо сказал коллегам психолог.

Эмма снова потеряла счёт дням и неделям. Развлекала себя прогулками, часами стояла у зеркала в туалете – смотрела и не узнавала себя. С изумлением вглядывалась в отражающегося подростка с желтоватым прозрачным личиком, с огромными глазами – нет, разве это её глаза? У неё были болотного цвета, с поволокой, а у этой – ярко изумрудные! А волосы, где же её длинные кудри шоколадного цвета? Здесь лишь короткие пегие вихры! Её обкорнали, волосы потеряли цвет и перестали виться! Что это, она это или не она? Во, изменилась. И не только внешне. Эмма ощущала себя другой. Другие эмоции, мысли, всё не такое, как прежде. Она ли это, сорокалетняя женщина, видавшая виды?

Это же школота какая-то в зеркальном стекле зависла!

Однажды ей сказали, что будут готовить к выписке. Эмма растерялась. Она желала этого, но ей вдруг стало страшно. Ей не хотелось ничего прежнего. Да и одежды у неё не было – больничная пижама, тапочки. А на прогулки ей выдавали сапоги большого размера - дутики, и длинный пуховик с капюшоном. Во всём этом она вяло бродила по больничному двору, никого и ничего вокруг не замечая.

Свои страхи она попыталась утопить в чтении Библии и Евангелия. И в разговорах с Верой и Надей, которые трижды в неделю приходили. 

- Куда я теперь, как, инвалид, у меня бывает слабость и обмороки, я не хочу, не могу, мне страшно!

- Ничего не бойся, - говорила молоденькая востроносая Вера. Её карие глаза в обрамлении густых тёмных ресниц весело искрились.

- Мы тебя возьмём с собой, - заверила Надя, сероглазая, с ямочками на щеках. Низкий её грудной голос успокаивал. Она была полная, мягкая, все линии её тела закруглялись, и было в ней что-то от свежеиспечённого большого пирога .

- Мы о тебе много рассказывали матушке, мы все за тебя молились, - сказала Вера. – Матушка София благословила нас пригласить тебя к нам в монастырь погостить.

- Ты поправишься, окрепнешь на парном козьем молоке и свежих яичках, - подхватила Надя.

И вот наступил этот день. Послушницы привезли ей одежду – длинную тёмно-зелёную юбку, зелёный платок, тёплые лосины и носки, полусапожки, дублёнку, варежки. Одежду с монастырского склада, пожертвованную прихожанами. Всё привезённое было подобрано по размеру Эммы. Прихожане часто жертвуют монастырям свои лишние вещи.

Она медленно переодевалась в палате. Одежда приятно пахла пижмой и апельсиновыми корками. А, это от моли, - поняла Эмма. Обе послушницы ждали её в приёмной с большими пакетами – там была верхняя одежда. 

Вот такая знакомая лестница с перилами кофейного цвета. Кремовые стены. Она прощалась со всем этим, надоевшим и таким уже привычным. Жизнь здесь была как в аквариуме, устоявшаяся, сонная, и прозрачно-призрачная. И это – уже минувшее.

Они шли по тихим снежным переулкам, снег глушил звуки. Эмму с двух сторон держали под руки Надя и Вера. Эмма с удивлением смотрела на белоснежные газоны, на высокие дома с холодными стенами, на окутанные ватой снега деревья. Она раньше никогда ничего этого не замечала. Только давно-давным, в детстве, когда бабушка зимой повезла её к знакомому врачу на консультацию. Но и тогда она всё это видела не совсем так. Не так ярко и выпукло.

В метро была толкучка. Она уже давно не ездила в метро. Её начало подташнивать, закружилась голова, и Эмма чуть не упала. Спутницы подхватили её под руки. В вагоне было тесно, но вскоре народ стал выходить, и Эмма села. С трудом вздохнула. 

Потом был автобус, электричка. Сошли с поезда, когда уже стало темнеть. Шли через лес. Высоченные сосны с белыми пушистыми заснеженными лапами, тишина, протоптанные в снегу дорожки. Эмма сильно устала. Но вскоре усталость прошла.

Вот уже вдали стал виднеться просвет. А это что такое, замаячило что-то кирпичное, какие-то здания. Каменная белёная стена, за ней – строения, трёхэтажный широкий дом, поодаль ещё домик, высокое что-то…