999999999 жизни - [25]

— Ну, — я постарался придать себе невозмутимый вид, — зато если бы меня нашли они, обошлось бы без бумаг и документов.

— Ну, вот, — кивнул землепашец. — А я уже решил было, что ты спятил.

— Спятил? — не понял я.

— А как ещё это назвать? Являешься сюда один, среди ночи, с одиноким пистолетом в кармане…

Тьфу, а ведь я совершенно забыл про этот пистолет. Мне даже в голову не пришло использовать его, когда увидел этих двоих.

— …рыщешь там внизу, хотя, казалось бы, что тебе ещё там искать — после того, как по твоей милости это место сгорело дотла?

— Хотел… найти одну вещь, — я глядел ровно, спокойно. — Не нашёл.

— Ну, это дело твоё, — землепашец глядел на меня чуть снисходительно. — Все вещи, которые уцелели в пожаре и могли бы нас заинтересовать, давно уже изъяты оттуда и перемещены в более надёжное место. Просто ты очень глупо подставился под удар.

О, так они задержали меня, чтобы читать нотации и заботливо наставлять? Я не удержался от скептического смешка.

— В общем, основная мысль, которую я хотел донести до тебя, Свердлов, такова, — теперь во взгляде землепашца виделись бульдожья цепкость и предельная серьёзность. — Мы следим за тобой. И не мы одни.

Спасибо, что обратили внимание; я уже понял это.

— Ты ведёшь опасную игру, — продолжал он. — Тьфу… клише какими-то говорю. Но ты понял.

— С нас причитается за этот пожар, — добавил Володя. — Поэтому — и только поэтому — мы встали в четыре утра и поехали вытаскивать тебя.

— Ну, так тоже не нужно, — усмехнулся землепашец. — Не только поэтому. То, что ты сделал — хорошо, но ещё лучше то, что ты можешь сделать дальше.

Дальше. И что же я могу сделать? Новые пожары, новые убийства?

— Как я понял, ты ведь не остановился, — мой собеседник полез в карман за мобильником и продемонстрировал мне фото на экране. — Твою работу ни с чем не спутаешь.

Усатый — а точнее, то, что от него осталось — лежал на металлическом столе, по грудь прикрытый клеёнкой.

— Тигран Орутян, также известный как Усатый, — кивнул землепашец. — Родился… да хер его знает там, когда он родился, но умер сегодня, примерно в два часа ночи. Мы оперативно забрали труп, лишь немного разминувшись с тобой, так что о его смерти пока знаешь только ты, да КОБР. Но скоро все сообразят, куда он пропал.

Картинка медленно складывалась у меня в голове. Похоже, КОБР…

совсем не против того, что я убил Усатого. Да и пожар в ё**нном маньяцком хостеле вовсе их не огорчил.

Понятное дело. Ни один нормальный человек не огорчится смерти этих ублюдков. Другое дело, что эти ублюдки — или те, кто за ним стоит — слишком влиятельны, чтобы КОБР и другие государственные структуры могли в открытую действовать против них.

Вот для чего они вытащили меня. Не «за что» — а именно «для чего». Их волнует не столько то, что я уже сделал, сколько то, что я ещё могу сделать. Только для этого они посчитали нужным поехать в четыре утра вытаскивать меня из западни, в которую я загнал себя сам.

— И что, — я продолжал глядеть на собеседника. — как долго вы собираетесь возить меня в этой машине? Ведь наши знакомые бычары есть не только там, откуда мы уехали. Стоит мне выйти — и всё повторится.

— Конечно, — согласился землепашец. — Поэтому сейчас мы завезём тебя в одно место. Дадим пару ценных советов. Но в общем и целом — это твоя задача, Свердлов. Мы верим в твои силы, но мы не спасатели, чтобы приходить на помощь всякий раз, как ты совершишь подобную глупость.

— Твоя деятельность… — заговорил Володя — и тут же замолчал, видимо, обдумывая, в какие слова обернуть мысль. — Твоя деятельность, конечно, незаконна. И ты сам, в каком-то смысле, ужасный человек, Свердлов.

— Но мы тоже, в каком-то смысле, ужасные люди, — продолжил землепашец, — И именно этим мы отличаемся от известных нам обоим чудесных, прекрасных нелюдей.

— Официально ты задержан КОБР для допроса по обвинению в поджоге и нескольких убийствах, — Володя умудрялся говорить и смотреть на дорогу совершенно синхронно. — Но если случится так, что ты сбежишь — мы окажемся в невыгодном положении. Задержанный по протоколу должен быть у нас, а фактически у нас его нет.

— Если только мы — как ужасные люди — не допустим преступную халатность и не забудем внести тебя в протоколы сразу по прибытии, — заключил землепашец. — Потом это будет нам, само собой, невыгодно: зачем сообщать о побеге?

Я глянул в окно. Машина летела по полупустым улочкам, но, кажется, мы были уже не на окраине. Это, конечно, не самый центр города с его мостами, каналами и историческими зданиями, но и, по крайней мере, не пустыри и не поля.

— Как вы помните, — заметил я, — я не местный. Если допустить, что я сбегу… мне будет некуда податься и всё такое.

— Тем лучше для тебя, — ответил землепашец. — Ведь если мы будем знать, где именно найдём тебя, то сразу же явимся туда, так?

Машина шуршала по мокрому асфальту, политому уборочными аппаратами. Я молча составлял в голове кубики, пытаясь найти следующую фразу. В момент, когда я уже, казалось, нащупал её, машина завернула за угол — и, заехав во двор приземистого двухэтажного здания, остановилась.

— Приехали, — кивнул землепашец, садясь нормально и отстёгивая ремень. — Вылезай и веди себя тихо. Помни, что ты задержан.