94, или Охота на спящего Единокрыла - [26]

Как справедливо заметил один из героев культового отечественного фильма, «Самое тяжелое в нашей работе — ждать…» — ив этом я убедился очень скоро. С раннего утра Дня его Самых Первых Переговоров автор испытывал высокочастотные малоамплитудные колебания, то есть, по-простому говоря, его било мелкой дрожью. Данное физическое состояние находилось в полной противофазе с имевшей место «войной», а особенно — с темой занятия «Маскировка на местности в условиях ядерного удара вероятного противника», что, вкупе с пропущенной субботой, и привело к очередному прослушиванию «Притчи о расторгнутом контракте». По счастью, автор, как и подобает мужчине, сумел взять себя в руки — и оставшиеся полпары провел в виде, более присущем его коллеге Курбскому: непрестанное внутреннее движение при кажущейся внешней неподвижности. Наконец, пробил час…

Еще раз сверив у Старика направление движения и подлетное время, я весело скакал по вечерней Москве. Как и прежде, вокруг спешили куда-то другие люди, вспенивали дорожную кашу автомобили класса «иномарка», и один за другим вспыхивали яркие огни реклам — но теперь город не казался таким уж чужим! Ощущение вовлеченности в процесс сменило прежнее горькое чувство отторжения. «Я уже не тот, что был раньше! — хотелось воскликнуть автору, — Я теперь один из вас! Полноправный участник этого живительного движения Бизнеса! Я тоже спешу на переговоры, у меня в рюкзачке самые настоящие «прайс-лист» и даже контракт! Я такой же, КАК ВСЕ!!!» За этими положительными мыслями автор сам и не заметил, как оказался на задворках своей собственной родной «базы», вотчины и фамильного гнезда профессора Падингтовича.

Отчасти это было удивительно, а отчасти и нет, так как выданный адрес имел явно «женский» генезис, то есть, в противовес скупому «мужскому» подходу «улица, дом, корпус», изобиловал малоформализуемыми компонентами уровня «триста шагов налево», «в сторону от серо-зеленого здания» и «примерно семь минут быстрым шагом наискосок». Подпись «Владлена Геннадьевна» внизу подтверждала эту гипотезу. Я призадумался. Мне вспомнилось…

Вернее, именно что «вспомниться» этого в тот момент никак не могло. Спустя несколько лет Армеец, сменивший к тому моменту хоть и прибыльное, но всё же чересчур хлопотное дело распределения Продукта на уютное кресло Зампреда одного из известных и популярных Банков, любил говорить так… (да, «зампред»… оно, конечно, число только лично знакомых мне «зампредов» указанной кредитной организации насчитывало восемь человек, а всего, по слухам, доходило до мотопехотного полу батальона… но все-таки — «зампред»! Это, как говорится, звучит гордо! — прим. авт.) Так Армеец во дни тягостных сомнений любил повторять: «…и сидел я в своем кабинете аккурат напротив « базы »… И каждый раз думал, что сколько раз я ее прогулял — вот столько теперь здесь и досиживаю. Видно, есть все-таки в этом мире Высшая Сила…»

Да, «вспомниться» этого еще не могло — но схожий вывод посетил вновь заметавшуюся душу автора. «Да, видно есть что-то в этом мире, — торжественно подумалось ему, — Какой-то будто бы имеется во всём этом Указующий Перст Судьбы…» И, проникновенно повиновавшись его воле и оставив погасшее здание «базы» позади, автор форсировал гудящий М-ский проспект, совершая тем самым символический переход от прежней жизни к жизни Новой и Вечной…

Новая жизнь, к слову сказать, тоже располагалась в здании чьей-то «базы» — разве что уже бывшей. Чьей именно — выяснить теперь было решительно невозможно, так как пожухшая табличка «Научно-исследовательский институт…» была практически полностью скрыта новомодными вывесками, выполненными преимущественно на зарубежных языках. Охранник на входе (вернее сказать, уже и не «охранник», а полноценный «секьюрити») долго мусолил потрёпанный студенческий билет автора, пытаясь в изображении Прежнего его отыскать черты его Нового, но в конце концов смилостивился и дал добро.

Бесшумно сдвинулись створки лифта — и кабина понесла меня ввысь, в прямом и переносном смысле этого слова.

Милая дева, приветливо выглянувшая из-за надписи «Reception», потрясла до самых основ. «Да, двумя сотнями баксов дело здесь, похоже, не обходится, — мрачно подумал автор, но тут же вновь воспрял боевым духом, — С другой стороны, судя по одному лишь приёмному покою, не обойдется ими здесь и в положительном, поступательном значении! Ай да Старина, ай, молодец!.. Половина, конечно, будет его по праву, но даже и с учетом половины…» — и нога автора мягко утонула в диковинном для него покрытии типа «ковролин».

— Михаил? — ангельским голоском осведомилась дева, и, клянусь, отпереться от этого факта, даже в случае его заведомой ложности, я вовек не отыскал бы в себе сил ни физических, ни уж тем более моральных, — Владлена Геннадьевна предупреждала о Вашем визите. Пожалуйста, пройдите в переговорную — Владлена Геннадьевна освободится буквально через несколько минут.

В «переговорной» царил приятный полумрак, и наш герой немного расслабился. Покрытие типа «ковролин» имело здесь еще большую ворсистость, нежели в «людской», и можно было не опасаться, что в самый ответственный момент «переговоров» с башмаков постыдно натечет на пол. Пальтишко продвинутой марки Lonsdale на рыбьем меху, вывешенное на «плечики», смотрелось чуть более культурно. Портил картину мира один лишь рюкзачок, столь привычный и практичный в повседневной обстановке прежней жизни — и вдруг сделавшийся таким нелепым и неуместным в интерьере гламура. Оптимальным решением, конечно, было бы немедля вышвырнуть его в окно — но тут я, сентиментально пожалев старого боевого товарища, по студенческой привычке технично запихал его под вращающееся кресло.