900 дней в тылу врага - [39]

Летели долго. От монотонного шума мотора стало клонить в сон, и я немного вздремнул. Разбудил меня страшный треск. Самолет бросало из стороны в сторону. Через окно было видно большое огненное зарево. Штурман быстро поднялся с места и стал поправлять лямки парашюта. Спросонья мне показалось, что самолет горит и падает, а летчики собираются прыгать с него. Но в это время штурман обернулся и крикнул мне:

— Довольно спать. Прибыли в Селявщину!

Я облегченно вздохнул. Оказалось, что самолет трясло по неровному полю, а зарево исходило от ракет, освещавших аэродром.

Через неделю вся бригада была здесь. Последним самолетом прилетел Назаров с радистами. Однако во время переброски не все прошло благополучно. Часть бойцов решили переправить сюда планером. Планер был старый, и когда его отцепили от буксирующего самолета, он стал вибрировать. Планерист не смог справиться с ним. Планер разбился, в результате чего погибли двое наших партизан. Так уже здесь, в Селявщине, нам пришлось хоронить своих друзей.

Аэродром Селявщина являлся главным перевалочным пунктом Россонского партизанского края на Витебщине. Он способен был принимать с посадкой такие крупные самолеты, как ЛИ-2. Сюда прибывало ежедневно несколько машин. Одни везли партизан, другие — боеприпасы, оружие, медикаменты. На обратном пути их загружали ранеными, эвакуировали осиротевших детей и всех, кому угрожала расправа со стороны гитлеровских властей. Немцы систематически бомбили посадочную площадку, воздушные хищники стремились не пропустить советские самолеты, но, несмотря ни на что, полеты не прекращались.

Дней десять мы принимали из советского тыла свой боевой багаж: тол, патроны, питание к радиостанциям и разное снаряжение. Командир отряда Лопуховский был у нас в эти дни вроде коменданта аэропорта. Он с большим старанием заботился о приеме предназначенных для бригады грузов и на этой работе заслужил себе прозвище «Понзабота». Приставка «пон» получилась потому, что в разговоре Лопуховский часто употреблял слово «понял», которое звучало у него как «пон».

Наконец бригада получила все грузы и приступила к изучению обстановки.

Россонский партизанский край оказался обширным. 5200 квадратных километров были освобождены от гитлеровских захватчиков. Северная граница подходила к Идрице и Себежу; западная — к Освее и Дриссе; с юга достигала города Полоцка и на востоке — Невеля.

По правде сказать, эти места даже неудобно было называть тылом врага, ибо все здесь оставалось по-нашему, по-советски. Здесь были колхозы, сельсоветы, и никаких немецких порядков местное население ре признавало. Здесь даже демонстрировались кинофильмы: «Чапаев», «Разгром немцев под Москвой». Но нелегкой ценой была отбита у врага эта территория. Десятки сожженных деревень, братские могилы расстрелянных жителей и погибших партизан напоминали о тяжелых днях борьбы с карателями.

И не только с гитлеровцами приходилось бороться народным мстителям — в ногах путались власовцы и разное другое отребье.

Действуя по плану, мы сначала познакомились с партизанской границей у города Полоцка. Каждый из нас с огромным уважением отнесся к своим собратьям по оружию, которые бдительно отстаивали и охраняли границу партизанских владений. Это была настоящая государственная служба.

Комбриг Назаров торжественно вручил от имени нашей бригады новенький автомат лучшему бойцу партизанской пограничной заставы, и все мы горячо пожали руки советским патриотам.

В нашу задачу первым делом входила разведка. Щупальцы бригадной агентурной разведки скоро расползлись вокруг Полоцка, проникли в город, а через некоторое время потянулись к Витебску и Даугавпилсу. Бригадные радисты Михаил Кудрявский, Сергей Курзин и Павел Куликов посменно выстукивали на ключе морзянку. Они выходили в эфир в разное время суток, посылая в Москву самые новые сведения.

Мы занимались также розыском штаба пресловутого генерала Власова, который, встав на путь предательства, организовал и возглавил по указке Гитлера так называемую «русскую освободительную армию» — РОА. Впоследствии его обманутое войско стало разлагаться, начался массовый переход власовских солдат на нашу сторону, и вскоре сам фюрер выразил недоверие предателю-генералу. Нам удалось обнаружить следы фашистского прислужника. Мы даже получили фотографию, на которой предатель бесстыже позировал в кругу гитлеровских вояк и полиции на перроне станции Себеж.

Дислоцируясь на границах партизанского края, наша бригада всегда держала тесную связь с многочисленными отрядами народных мстителей. Большинство партизанских отрядов и бригад имели свое название: отряд имени Чапаева, имени Щорса, бригада имени Ворошилова, «За Родину», «Смерть врагу» и т. д.

На одном из собраний, по предложению Назарова, было решено выбрать имя и для нашей бригады. Каждый старался придумать название получше, но, когда дело доходило до голосования, оказывалось, что такой отряд или бригада уже существует.

Не могу припомнить, кто из ребят догадался обратиться к истории, но, когда посоветовали назвать бригаду именем прославленного русского партизана Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова, предложение всем пришлось по душе.