82 часа. - [16]

Не хотел я быть героем,

Не хотел рассказывать,

Как в ночи темной враждебной,

Кто-то на посту стоит.

Орали пацаны сорванными голосами. Завывал луженной глоткой Лилипут.

Только он сбережет надежду,

Надежду на лучшие дни,

Дни когда победит любовь,

И сотрет боль в глазах твоих

Жители Мардж-Аюна, удивленно распахнув окна, вслушивались в разносящуюся по округе музыку. Такое здесь слышали нечасто, наверное, до гражданской войны.

Концерт закончился, но еще долго толпились во дворе солдаты, хором запевая то одну, то другую песню. Наконец, командиры разогнали бойцов по машинам, но то и дело, в эфире, кто-нибудь запевал особенно понравившийся ему куплет, а остальные подхватывали.

Ночь снова разорвал рев машин. Расползались по опорным пунктам бронетранспортеры. Тянулись в сторону израильской границы "сафарри" с аппаратурой и артистами.

Антон поглядывал в триплекс, прислонившись к привычно вибрирующему борту БТРа. Вместо темной ливанской ночи снаружи, ему мерещилась сцена, освещенная прожекторами, и белая фигурка в перекрестье ярких лучей, сжимающая микрофон.

Рина обессилено откинулась на жесткой скамейке грузовика. Закрывая глаза, она снова и снова видела колышущиеся волны зеленых солдатских гимнастерок, море крохотных огоньков над бледными молодыми лицами. Это был лучший концерт в ее жизни.

Оставшиеся месяцы дежурства в Ливане пролетели как-то очень быстро. Лишь одно событие омрачило четырех месячное пребывание в зоне безопасности. Во время очередного патрулирования на дороге сработал фугас. Тяжело ранило сапера и шедшего чуть позади Исраеля. Бросившихся на помощь десантников прижал к земле шквальный огонь, подобраться к раненым не получалось, драгоценные минуты уходили на перестрелку. В результате Исраель сполз к канаву сам и уволок за собой раненого сапера, чем спас ему жизнь. Десантники пытались прикрыть его как могли, но огромная туша являлась прекрасной мишенью. Когда раненых грузили в вертолет, Исраель был еще жив, он даже дотянул до посадочной площадки в Рамбаме. Только когда санитары, на бешеной скорости, катили носилки в операционную, его сердце перестало биться.

На похоронах Лилипут заплакал. Антон еще подумал, что это, наверное, единственный раз, когда лейтенант прослезился. Комбат сказал речь. Улетел в небо залп почетного караула. Отец Исраеля прочитал кадиш* над могилой. А Лилипут все не мог успокоится. Слезы текли по его темному изрытому шрамами лицу. После этого лейтенант потерял страх окончательно. Он постоянно лез в самое пекло, но на счастье, через несколько недель десантники сдали позиции заменившей их роте Голани, и отправились на учения в пустыню Негев.

*Кадиш - похоронная молитва.

Маленький смуглый бритый под ноль лейтенант, выкатив грудь, прохаживался перед строем. Десантники почесывали щетину, одергивали мятые гимнастерки, переминаясь с пятки на носок разбитых и запыленных красных ботинок. Злобно скалился из-за спин крылатый змей, нарисованный на стене штаба.

   - Помните, - внушал лейтенант, - четыре месяца мы проторчали в этом ливанском дерьме! Четыре месяца мы ходили под пулями! Если какой-то военный полицейский пикнет что-то про ваши небритые рожи или грязные ботинки, разбейте ему морду, и любой суд вас оправдает! Ну может не любой, но я точно! Разбирайте пропуска!

Солнечные лучи отражались от выбритой Лилипутовской макушки, разбрасывая вокруг яркие блики.

Эпилог.

По разному сложились судьбы участников этой истории.

Карлинский остался в армии, и дослужился до перекрещенных мечей на погонах, став в конце концов заместителем начальника генерального штаба.

Дрор Вайсберг получил повышение и сам стал комдивом. Во время интифады он командовал дивизией, контролировавшей район Хеврона. В скором времени Вайсбергу предстояло стать командующим десантными войсками израильской армии.

Дрор первым примчался на место теракта, когда боевики открыли огонь по колонне паломников, рядом с Пещерой Праотцов в Хевронe. Он, как был, без бронежилета и каски, атаковал боевиков, засевших в доме. Вайсберг пытался отвлечь террористов, давая время подтянутся патрулям, а гражданским убраться с линии огня, но был убит на месте.

Лилипут продолжал командовать взводом и одним из последних вышел с территории Ливана в 2000 году. Несколько месяцев он скучал, пока не началась интифада. Лейтенант, с восторгом, напросился в Газу, в самое пекло, где и нашел "свою" мину, уже командуя ротой. После тяжелой контузии он демобилизовался, подлечился и уехал в Южную Америку тренеровать личную "гвардию" какого-то миллионера.

Ашот Вардаян благополучно дослужил, уволился в запас и успел закончить два курса Тель-Авивском университете, на факультете электроники. Он был призван в армию во время операции "Защитная Стена". Их подразделение участвовало в штурме лагеря беженцев Дженин. В районе, прозванном "ванной", из-за окружающих его высотных домов десантники, попали в засаду. Погибли тринадцать резервистов. Боевикам даже удалось утащить и спрятать тела Ашота и двух его товарищей. Только к вечеру вызванные из соседнего района бойцы морского спецназа прочесали район и отбили изуродованные тела десантников, попутно рассчитавшись с засевшими в домах боевиками.