78 - [170]

Циля Соломоновна бьётся в истерике три дня, валяется у сына в ногах, грозится, плачет, умоляет, опять угрожает, заламывает руки, и на четвёртый день Лёвочка с поджатым хвостом приходит к Ларке и говорит, что не может пойти против маминой воли, что мама — самый дорогой человек, что он не хочет её потерять, что у неё уже плохо с сердцем, что он сам найдёт врача….

А на следующий день прибегает, размазывая слёзы по распухшему лицу, Мотька. Лара никогда не видела его плачущим. Мотька, боготворивший брата, набил ему морду, получил сдачи, братья подрались, у Цили Соломоновны случилась очередная истерика, она заорала, что Мотя сам виноват, прикрывал всё это безобразие полтора года, что если ему так жалко Ларку, так пусть сам на ней и женится, ему-то она как раз по зубам, и ушла пить валерианку. Зарёванный Мотька трясёт Ларку за плечи, уверяет, что только её всегда и любил, что уступил брату, потому что брат всегда заступался за него и он обожал брата больше всего на свете, что она должна оставить ребёнка и выйти за него замуж, что всё так глупо получилось, но теперь-то будет хорошо…

Ларка высвободила плечи, посмотрела мимо Моти невидящим взглядом и вежливо сказала, что с семейством Найманов ей давно всё понятно, и что Мотя может идти к своей любимой мамочке по стопам старшего брата.

* * *

В 60-е годы дома снесли, а жителей выселили. Ларина бабушка к тому времени умерла, а им с мамой дали однокомнатную квартиру где-то на окраине. Ларкина жизнь потихоньку налаживалась, она с отличием закончила институт, получила хорошее распределение, и работу свою любила. Замуж, правда, так и не вышла, но начала оттаивать, и даже стала встречаться с вполне милым и перспективным молодым человеком. В один, ничем не отличающийся от остальных, вечер в квартире раздался звонок. Лариса открыла дверь и отпрянула: на пороге стояла Циля Соломоновна. Она мало изменилась, только поседела: те же усики, непримиримый взгляд и дорогой, искусной портнихой пошитый костюм. Циля Соломоновна нервно теребила сумочку.

— Можно войти?

— Заходите, — совершенно растерялась Лариса, не зная, что и думать.

Незваная гостья прошла в комнату, села на стул, но упорно молчала, покусывая губу и продолжая теребить сумочку.

— Чаю? — спохватилась Лариса.

— Нет, спасибо, я на минутку.

И вновь гнетущая тишина.

— Чем я могу вам помочь? — не выдержала Лариса.

— Лариса, я была не права, — со вздохом произнесла Циля Соломоновна, достала носовой платок и начала промакивать им уголки глаз. — Я была не права. Сыновей моих как подменили. Лёвочка долго был один, ну, ты знаешь, вы тогда ещё рядом жили, потом с какими-то девицами встречался, но никто у нас не задерживался. А теперь у него шикса с двумя детьми! — Циля Соломоновна зарыдала. — Ларочка, я спрашивала вокруг, у тебя до сих пор никого нет, отбей его у неё, а? Я ведь знаю, он тебя до сих пор любит, он к тебе уйдёт! Она старше его, ей 37 лет, разведена, двое детей, и шикса! Зачем мне нееврейки в доме, ты мне скажи?

— А как Мотя?

— Мотечка с Лёвочкой лучшими друзьями были, а после той истории как кошка чёрная между ними пробежала, едва разговаривают. Мотя всё время один, девочки у него нет… Но Мотя сам за себя постоит, меня волнует Лёвочка, он же угробит себя! Он слишком много курит, кашляет, у него плохо со здоровьем, а он такие надежды подавал, Ларочка! Ларочка, пойди к нему, возьми его назад!

— Циля Соломоновна, у меня есть жених, что было, то прошло, и нам с вами не о чем разговаривать.

* * *

В 80-е годы Лариса поменяла работу, и на новом месте быстро сдружилась с начальницей отдела. Им обеим было за 40, разведённые, воспитывали сыновей примерно одного возраста. Подруга иногда намекала, что у неё есть ухажёр, но знакомить его с Ларисой не спешила. Ухажёр в какой-то момент сделал предложение, начальница ответила утвердительно, и Ларису пригласили на свадьбу. К немалому своему удивлению, Лара узнала в женихе Мотю. Мотя женился в первый раз — устал от одиночества, хотел разделить с кем-то старость. Своих детей уже не видать, а тут вроде парень хороший у жены, хоть его воспитает. Лёва? А ты не знаешь? Лёва умер от инфаркта в 41 год. Шёл, шёл и упал. Нет, он так и не женился. Вроде любил ещё раз, лет 20 назад, но она старше была, и двое детей, и не еврейка, так мама такое устроила… Ну, ты знаешь Лёвку, он маму не ослушался. Мама? Мама ничего. Отец умер несколько лет назад, а она держится, крепкий орешек. Всё плачет по Лёвке, после его смерти так и не оправилась. Очень внуков всегда хотела, а внуков-то и нету… Да ладно, чего мы о грустном, свадьба у меня, пей давай.

Они много лет дружили семьями, Ларка опять вышла замуж и опять развелась, Мотя оказался отличным отчимом, его мальчишка по прежнему дружил с Ларкиным сыном, они часто общались. В 90-х годах сначала Мотя с матерью, женой и её сыном, а потом и Ларка со своей совсем уже старенькой мамой и сыном уехали в Америку. Мотина жена очень скоро по приезду заболела раком и умерла, потом умерла Ларкина мама, сыновья выросли и уехали, а Мотя с матерью и Ларка оказались в одном субсидированном доме. Лара теперь часто видела совсем уже дряхлую Цилю Соломоновну, сидящую на кресле-качалке около дома и обсуждающую, с такими же древними бабулями, всех мимо проходящих. Никаких эмоций эта старуха давно уже не вызывала — 50 лет прошло. Женщины вежливо здоровались. Мотя даже как-то предложил Ларисе пожениться, но она вежливо отказалась. Незачем. Они дружили, ходили друг к другу чай пить, вместе ездили по магазинам и даже сопровождали друг друга на выставки и концерты.