500 - [13]
А потом отца застукали на том, что он полез грабить чей-то дом, — и мы очутились в прежнем болоте, в пропахшем газом мотеле.
Заканчивая работу в фирме Дэвиса — в десять-одиннадцать часов вечера, а то и позднее, — я частенько прогуливался по этому району и воображал себя хозяином того заднего дворика. Я представлял, как развожу огонь в очаге, а рядом стоит пара складных кресел и на одном из них улыбается симпатичная девчонка… Я словно начинал свою жизнь сначала, возвращая все на свои места.
Эта постоянная мысль о потерянном рае и раздувала подо мной огонь. Спустя неделю после встречи с Дэвисом в его «покоях» я снова пришел к Маркусу и положил перед ним на стол еще два отчета. В одном содержались данные о наставнике Гулда в Министерстве внутренних дел, где тот проработал девять лет до перехода в Министерство торговли. В другом была информация о приятеле Гулда, выступившем даже шафером на его свадьбе, с которым он делил жилье еще в пору учебы в Гарвардской школе права и который теперь занимался частной юридической практикой. Он до сих пор являлся советником Гулда по правовой части, с ним Гулд ужинал где-то раз в две недели и считал старого друга одной из немногих своих отдушин.
— Ну и? — поднял брови Маркус.
— Эти двое — наиболее удачные… — я чуть было не ляпнул «жертвы», — точки воздействия. Если взглянуть на их принципы принятия решений, вы увидите, что они полностью созвучны нашим аргументам. Доводы против налоговой лазейки я смоделировал под каждого из этой парочки. Первый, кстати, уже связан с «Группой Дэвиса». Если нельзя повлиять непосредственно на Гулда, то можно использовать его ближайшее окружение. Если мы настроим их на нужную волну, то сможем перенастроить и Гулда, так что он и сам не протюхает, что действует по нашей указке.
Маркус молчал. Я чувствовал, что надвигается буря. Я выдал ему на Гулда куда больше, чем он рассчитывал, — разве что не пробрался еще в квартиру этого козлины, что, впрочем, собирался проделать следующей ночью.
Маркус пошевелился в кресле. Я весь замер, ожидая разгрома, но вместо этого шеф улыбнулся:
— Кто же тебя этому научил?
Метод я перенял у папиного старого приятеля Картрайта. В молодые годы тот использовал подобную технику, чтобы выуживать у богатеньких одиноких наследниц бальзаковского возраста их сбережения.
— Ко мне пришло озарение, — ответил я.
— Что-то вроде этого мы у себя называем «формованием кроны» или «обрезкой верхушек». Ты не спеша, очень тонко воздействуешь на каждого человека из окружения нужного тебе объекта — на жену, шефа по благотворительной деятельности, даже на подросших детей, — пока он не переменит свое мнение.
— «Обрезка верхушек»?
— Мы не можем вызвать у «корней» всестороннюю, глубокую поддержку наших интересов — но мы можем обвести их вокруг пальца. И нет надобности терять время на «корешки», если нужный нам законотворец способен видеть одни «верхушки».
— Хотите, чтобы на следующем этапе я взялся за окружение Гулда?
— Нет, — отрезал Маркус. — Я поручу это своим людям.
В его голосе я уловил нечто, что мне не понравилось.
— Мы не уложились во времени? — спросил я.
Маркус помолчал. Он вообще был малоразговорчив и всегда, прежде чем что-то произнести, взвешивал каждое слово. Сейчас он явно не хотел загружать меня какой-то лажей — возможно, из некоторого уважения ко мне.
— Да, — коротко ответил он.
Неделю спустя был признан непригодным один из родсовцев. Это был славный юноша со светлыми, зачесанными назад, волнистыми волосами и видом старательного приготовишки. Поговаривали — и я охотно в это верю, — что у парня не было даже своей пары джинсов. Кого-то другого на его месте сильно задевало бы любое подчеркивание получаемых им льгот, но малый с юмором относился к самому себе, и это мне в нем нравилось.
Он был «охотником» вроде меня, и он первый в нашей группе новичков получил задание. Его ЛПР не повелся — и это был приговор. Выходя из игры, родсовец сделал вид, будто хочет попытать счастья на иных просторах, но, когда он с нами прощался, в его голосе слышался надрыв, словно он готов был разреветься. Тяжкое было зрелище. Надо думать, мальчик прежде не знал неудач. Он сделал все, что было в его силах, но дело свое все же завалил.
Вообще, мне как-то не очень верилось, что эти многомиллионные контракты напрямую зависели от горстки бестолковых салаг, которые и представления не имели о том, чем занимаются. Но, судя по всему, действительно зависели. Скажете, несправедливо? Положим, тебе дают заведомо безвыигрышное дело. Ты ограничен в возможностях — и задание неминуемо выходит у тебя из-под контроля. Может, и так. Но мне, знаете ли, трудно делать выводы о какой-то несправедливости. Такова жизнь. Можно задрать лапки кверху и молить о снисхождении — однако мой путь был иным. Я должен был победить во что бы то ни стало. Я так долго принюхивался к ароматам хорошей жизни, так долго она была для меня лишь эфемерной мечтой. Теперь я подобрался к ней так близко, что мог обонять ее и пробовать на вкус. И чем реальнее становилась моя мечта, тем мучительнее было думать о том, что меня могут ее лишить.
«Никогда не делай ставки в чужой игре». Этому нехитрому правилу Майка Форда учил отец, в прошлом профессиональный грабитель. Только, видно, плохо учил. Иначе Майк не ввязался бы в безумную авантюру, где на карту поставлена не только жизнь его собственная, но и всех из ближнего окружения Майка…
В городе орудует серийный убийца, одержимый идеей, что выполняет благородную миссию. Он стремится к совершенству в своем деле, чтобы наконец достичь настоящего удовлетворения. Художнице Линде, которая долгое время не может найти место под солнцем, наконец улыбается удача: появляются заказы, молодой человек, к которому она давно неровно дышит, проявляет ответный интерес, а состоятельный мужчина, с которым она знакомится в баре, предлагает свою поддержку. И все бы ничего, но на деле надежды оказываются бумажными, одна за другой исчезая в пламени злого рока. Заказчица безвестно испаряется, а отец-следователь, обычно нейтральный к ее похождениям, практически запирает девушку дома, предостерегая о серьезной опасности.
Поздний час. Безлюдная ледяная трасса. Зимняя тайга. Сломанная машина в кювете. Замерзающая девушка борется из последних сил, чтобы выжить на страшном морозе. Мрачные картины из прошлого всплывают в памяти, заставляя переосмыслить все те события, что произошли с ней до этого момента. И вдруг она осознает, что нечто жуткое скрывается среди заснеженных деревьев, что-то намного ужаснее, чем все то, с чем она сталкивалась до сих пор. Остается лишь бороться: с холодом, ужасами ночной тайги, кошмарными воспоминаниями и собственными фобиями…
2012 год, указанный в пророчествах майя, наступил! Мэри всю жизнь посвятила науке пожертвовав любовью и счастьем. Но вдруг выясняется, что она ждет ребенка. Это чудо! Она уверена, что это необычное дитя, оно должно вырасти в новом мире. Поэтому человечество должно исчезнуть. Она заражает себя смертоносным вирусом и сеет болезнь. Но противоядие принять не успевает… Манхэттен становится закрытой зоной, где царит боль и смерть. В ней оказались жена и дочь бывшего спортсмена Патрика Шеперда. Он решает спасти их любой ценой, отыскав спасительную вакцину.
Анна, дипломница биологического факультета, ждет не дождется, когда она наконец через две недели защитит магистерскую диссертацию, освободится и у нее появится время и для маленькой дочки, и для друзей. Ее научные интересы связаны со спором о происхождении птиц, вокруг которого кипят такие страсти, что, когда научного руководителя Анны находят мертвым с ее дипломом в руках, она начинает опасаться за свою безопасность. Однако правда страшнее и проще, и Анне предстоит разгадать немало тайн и узнать ошеломляющие вещи о себе, своих близких и друзьях.
Позвольте представить вам Гарри Пиклза. Ему девять с хвостиком. Он бегает быстрее всех в мире, и у него самые красивые на свете родители. А еще у него есть брат Дэн. И вот однажды Дэн исчез. Растворился. Улетучился. Горе сломало идеальное семейство Пиклзов, родители винят себя и друг друга, и лишь Гарри верит, что найдет, обязательно найдет Дэна. Поэтому надо лишь постараться, сосредоточиться, и тогда все вернется — Дэн, папа, мама и счастье.«Игра в прятки» — горький, напряженный, взрывающийся юмором триллер, написанный от лица девятилетнего мальчика.
Ради ТАКИХ денег участие в «компьютерной войне» кажется попросту забавной игрой… ПОНАЧАЛУ.Пока «имитация войны» не перерастает в ВОЙНУ НАСТОЯЩУЮ!Пока ИГРА не становится СМЕРТЕЛЬНОЙ, а ее участники не начинают жить по принципу «ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА»…В конце концов – Победитель получит ВСЕ!!!Какой ценой?!Да кому это важно!..
Начало XVII века. Голландское судно терпит крушение у берегов Японии. Выживших членов экипажа берут в плен и обвиняют в пиратстве. Среди попавших в плен был и англичанин Джон Блэкторн, прекрасно знающий географию, военное дело и математику и обладающий сильным характером. Их судьбу должен решить местный правитель, прибытие которого ожидает вся деревня. Слухи о талантливом капитане доходят до князя Торанага-но Миновара, одного из самых могущественных людей Японии. Торанага берет Блэкторна под свою защиту, лелея коварные планы использовать его знания в борьбе за власть.
Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.