50 знаменитых авантюристов - [145]

Но по количеству и качеству подделок перещеголял всех «шекспировских» мошенников Уильям Генри Айрленд, и настолько, что имя его вошло в анналы истории, а сфабрикованная им рукопись пьесы «Вортигерн» (вместе с ее печатным изданием 1832 года) хранится в зале манускриптов Британского музея. А ведь эта подделка стоила девятнадцатилетнему талантливому юноше всей дальнейшей карьеры, а его отцу – добропорядочной репутации и даже жизни. Впрочем, обо всем по порядку.

Отец Уильяма – самоучка, всего добившийся собственными силами, антиквар и букинист, охотник до всякого рода древностей – Сэмюэл Айрленд. Бывший гравер, в свое время он объездил с карандашом и блокнотом многие страны, издал несколько альбомов английских пейзажей, был награжден медалью общества изящных искусств за успехи в рисунке и графике. В зрелые годы Сэмюэл занялся торговлей антиквариатом. Его небольшая букинистическая лавочка на Норфолк-стрит, тихой лондонской улице, была чем-то вроде «одного из хранилищ всяческого любопытного и редкостного добра»: рукописи, раритетные издания, гравюры, старинные вазы, картины… Любители и знатоки старины и редких книг частенько собирались у добропорядочного антиквара порассуждать о старинных фолиантах и литературе. Сам же Сэмюэл Айрленд был давним и страстным поклонником Шекспира и особо дорожил скудными реликвиями, связанными с именем Великого Барда. Что и сослужило ему впоследствии плохую службу.

В отличие от отца, стремление к образованию Уильяма Генри Айрленда оставляло желать лучшего: в тех нескольких школах, куда определял его Сэмюэл, успехи его были невысоки. После того как мальчик сменил одну за другой три английских школы, отец на четыре года отправил мальчика во Францию. Побывав в Париже, Амьене, Нормандии, юный Айрленд хорошо освоил французский. Когда сыну исполнилось семнадцать, Сэмюэл забрал его в Лондон, в дом, где с ним жили дочери Джейн и Анна-Мария, а также экономка. Работать Айрленд-старший определил юношу в Нью-Инн в нотариальную контору учеником к стряпчему мистеру Бингли.

По вечерам семья обычно собиралась послушать, как Сэмюэл читает Шекспира. Вопреки ожиданиям, Уильям Генри тоже проникся духом великой поэзии Стратфордианского Лебедя, сделавшись страстным его поклонником, стал интересоваться всем, что связано с именем Шекспира. На беду, как-то во время одной из домашних посиделок зашел разговор о Томасе Чаттертоне, авторе подделок под Раули. Возможно, именно это и послужило толчком для впечатлительного Уильяма последовать примеру известного мошенника. А случай утвердил его в этом начинании. Во время поездки с отцом в Стратфорд-на-Эйвоне они познакомились с упоминавшимся уже Джоном Джорданом, и тот сумел легко уговорить Сэмюэла купить шекспировские сувениры, в которых Уильям сразу распознал подделки.

Особого интереса к работе в конторе мистера Бингли Уильям Айрленд не испытывал: скучная переписка бумаг, оформление документов, тяжбы, завещания, прочая бумажная волокита – творческому потенциалу молодого человека негде было реализоваться. Но после возвращения из Стратфорда он с особым рвением приступил… нет, не к своим прямым обязанностям, а к воплощению наметившегося замысла. Вот где пригодились случайно найденные им в архиве конторы ящики с чудом сохранившимися старыми документами елизаветинской эпохи. Сами по себе бумаги не представляли какой бы то ни было исторической ценности, но в них сохранилось немалое количество чистых листов. Нужные чернила Уильям научился делать, проконсультировавшись у своего приятеля, работавшего в типографии. Копии с единственных подлинных подписей Шекспира (на его завещании 1616 года и закладной 1612 года) он снял по факсимильным публикациям Джорджа Стивенса. В качестве «пробного шара» Айрленд-сын пришел к отцу с томиком-трактатом в кожаном переплете с прекрасными рисунками и тисненым золотым гербом Елизаветы на обложке. Мановением руки Уильяма книга была превращена в подарочный экземпляр: на чистом листе из бумаг елизаветинских времен он начертал письмо-завещание автора королеве и вклеил в том. Сэмюэл на удивление доверчиво отнесся к «находке» сына, чем окончательно утвердил его в тайных мистификаторских намерениях.

Вечером 16 декабря 1794 года Уильям Генри Айрленд вернулся домой крайне взволнованным и торжественно вручил отцу первый свой «шедевр» – «оригинал» договора об аренде дома между Шекспиром и Джоном Хемингом, с одной стороны, и Майклом Фрейзером и его супругой – с другой. Не менее взволнованный Сэмюэл, придирчиво осмотревший документ, не обнаружил ничего подозрительного: бумага, чернила, стиль, подпись Шекспира – все было безупречным. Все же он не преминул прибегнуть к авторитетной оценке сэра Фредерика Идена, известного филантропа, – тот вполне с ним согласился. Уильям Айрленд, вдохновленный такой оценкой знатоков, воспрял духом, и шекспировские раритеты посыпались на голову его отца как из рога изобилия.

Следующей «реликвией», «найденной» прытким юношей, стал протестантский трактат «Исповедание веры». Тщательно изучившие документ специалисты пришли к выводу, что он подлинный, и, более того, лестно отозвались о литературном таланте автора. Отметили и орфографию, о которой сообразительный Уильям не забыл позаботиться, изменив ее, как он считал, сообразно правописанию той эпохи. Он просто удваивал некоторые согласные и прибавлял окончание «е»: didde, wee, Prettye, fromme, usse, butte и т. п.