50 и одно дыхание легче - [26]

— Мишель, ты что? Ты не сбагрила её на родителей. Она не доставляет им хлопот, — убеждает меня Марк.

— Доставляет, — озадаченно приподнимаю брови на ответ Адама. — Но это нормально, Мишель. Это ребёнок, наш ребёнок, и ты тоже наша дочь. Ты не должна нести ответственность за сестру, потому что у тебя и без того достаточно своих проблем. Нам бывает сложно, как и любым другим родителям, это жизнь, в которой именно мы обязаны учить наших детей тому, что хорошо, а что плохо. И да, ссоры бывают, без них никак. Это мы взяли на себя ответственность растить Тейру и помогать тебе. Я об этом не жалею.

Меня согревает тот факт, что сестра в надёжных руках, и к ней относятся так, как должны относиться к ребёнку родители. Строго и в то же время наполняя её жизнь любовью, которой мы с ней практически не видели раньше. Я рада, что у Тейры есть шанс не совершить моих ошибок и насладиться настоящей семьёй, увидеть эту модель поведения и в будущем верно выбрать свой путь. Не как я.

— У нас всё готово. Идите к столу, — в гостиной появляется Кэйтлин и приглашает нас в столовую.

Я сажусь рядом с Марком, напротив нас располагаются Тейра и Амалия, а во главе стола с разных сторон Адам и Кэйтлин.

— Амалия сказала, что Николас не сможет прийти сегодня, — наклоняясь ко мне, шепчет Кэйтлин.

— Да… да, он на работе, — сдавленно отвечаю я. Боже, как же сложно держаться. Последние дни с того момента, как воспоминания начали разрушать мою прекрасную оболочку свободы, я чувствую себя ужасно. Жестокие слова Николаса о том, что он отправится на поиск девушки лучше, чем я. Его радость, оттого что теперь его тоже никто не будет ограничивать в желаниях. Это особенно меня оскорбляет. Я не знала, что он так сильно ненавидит тот день, когда мы встретились. Я думала иначе. Выходит, что мы оба устали друг от друга настолько, что готовы разбить всё в один миг, а не бороться за неизвестное. Я не знаю, правильно ли это. Но мне чертовски плохо, оттого что именно я стала той причиной, которая изменила его жизнь насильно. И он постоянно винит в этом меня в своей голове. Глупая кукла. Сломанная кукла.

Я стараюсь улыбаться на тосты родителей, предназначенные для Марка, и вести себя так, словно ничего такого страшного нет в моей жизни, что заставляет меня испытывать безумное желание снова спрятаться ото всех. Я отвечаю на вопросы о том, чем занимаюсь, какие блюда мы готовим на курсах, и чему я уже научилась. Адам постоянно хвалит меня, как и Кэйтлин. Меня уже тошнит от этой радости, которую я не хочу видеть. Моя семья другая. Там было холодно и одиноко. Меня приучили к этому холоду. Меня приучили всё разрушать, как делали это мои родители. Они сломали мою жизнь с момента моего рождения, так и не показав, как следует бороться друг за друга. Они, наоборот, продемонстрировали мне, что при любой проблеме нужно уходить и заводить любовника или любовницу. Я делаю то же самое, что и они. Я не прилагаю усилий, чтобы что-то сохранить, а бросаю всё и ухожу, хлопая дверью.

— Я помогу убрать со стола, — поднимаюсь со стула, когда вечер завершается, и хватаю свою тарелку и бокал.

И вот сейчас. Я тоже ухожу. Я не смеюсь над шутками Марка и Адама. Мне претит эта жизнь, и я даже не желаю учиться быть нормальной. Я сломанная изначально. И меня доломали.

— Эй, ты как? — За спиной раздаётся голос Амалии.

Шумно вздыхаю и оборачиваюсь к ней.

— Прости меня, — шепчу я.

Девушка улыбается и передёргивает плечами.

— Всё нормально. Как себя чувствуешь? — Она подходит ко мне ближе.

— Ужасно. Я всё разрушаю. Буквально всё. Я не создана для семьи и вот таких ужинов. Мне не нравится сидеть среди гостей и улыбаться им, поддерживать беседы, делать вид, что мне комфортно. Я… дура я.

— Так это нормально. Я такая же. Меня они бесят, а я с ними живу с рождения. Но они прикольные иногда, когда не лезут в мои дела, — хмыкает Амалия.

— Они твои родители.

— И что? Они меня вдвойне бесят, чем тебя, потому что постоянно делают вид, что всё хорошо, даже если это не так. Они созданы для этого. И мы всегда будем для них маленькими и неразумными детьми, которых нужно успокаивать своей улыбкой.

— Мне плохо. Очень плохо, — шепчу я.

— Я знаю, Мишель. Уж кто-кто, а я тебя прекрасно понимаю. Мы чем-то похожи. Угрюмые тролли в красивой оболочке эльфов. Мы распыляем пыльцу, обманывая себя в том, что должны радоваться, что мы вот такие, а на самом деле предпочитаем болото и топь, в которых луч света для нас уже огромная проблема. Что ты теперь планируешь делать?

— Понятия не имею. Я ушла, Ами. Ушла, чтобы подумать, но уже довольно много времени прошло без него. Я так и не подумала. Я до сих пор не знаю, люблю ли его. А он, вероятно, уже нашёл кого-то лучше, как и намеревался. Он винит меня во всём, понимаешь? В каждой своей ошибке виновата я сама. И я себя чувствую безумно виноватой перед всеми. Я не знаю, как мне жить дальше, что я хочу получить от этой жизни, куда мне идти, как правильно дышать, чтобы не ощущать комка в горле. Я не знаю, — шепчу, а горечь снова собирается внутри. Мне страшно подумать о том, что Николас в данный момент улыбается другой. Мне так больно осознавать, что он, действительно, начал другую жизнь, когда я осталась разбитой им и его миром.