50 и один шаг назад - [64]

Он выходит из тени, и я вижу гримасу наслаждения моим страхом на его лице. Он усмехается моему испугу, делая ещё шаг. Я сильнее сжимаю металлическую ручку, хотя знаю, что не смогу ударить его. И от этого мне так плохо, а слёзы застилают глаза, не давая сконцентрироваться на нём.

— Я сказал тебе, открой. Никогда не запирай двери. Никогда. Ты ослушалась меня. Ты убежала от меня, а я просил тебя этого не делать. Ты боишься меня, — его голос монотонный, как будто ничего необычного не происходит. Как будто не я стою в ванной комнате, пытаясь спастись от него.

— Нет. Я не боюсь тебя, уходи. Сейчас ты… уходи, пожалуйста, — шепчу я, практически признавая, насколько вся эта ситуация заставляет меня пребывать в предобморочном состоянии.

Он только продолжает улыбаться, но это похоже на оскал, не предвещающий ничего хорошего. А я не знаю больше, что делать, только удаётся подбежать к раковине и швырнуть в него мыльницу. Но он, уворачиваясь, двигается на меня.

— Ник! — Кричу я, скользя по раковинам к двери, но он своим телом закрывает мне проход. — Хватит! Пожалуйста, отпусти меня! Пожалуйста, отпусти меня, и я улечу отсюда! Ты никогда не увидишь меня! Пожалуйста, только хватит!

Из груди вырываются громкие завывания с плачем, и я останавливаюсь, решая, что бесполезно бегать от него. Пусть лучше так. Мне уже всё равно, потому что в теле нет сил, чтобы противостоять ему. Этот страх, он губит мою душу. А она разрывается на мелкие кровавые ошмётки, когда в противовес всему сердце убеждает помочь ему, преодолеть его демона. Бороться с ним. Но я не могу, мне страшно. До чёрных точек перед глазами страшно. Я одна против него.

Закрываю лицо руками, продолжая плакать так громко, так больно, не желая видеть его таким. Мне ужасно осознавать, что этот мужчина стал всем для меня, а сейчас готов наказать за только ему понятный проступок.

— Пожалуйста… не надо… я уеду сейчас же, только не бей, — молю я, открывая глаза и вытирая их, оставляя на пальцах чёрные следы туши.

Смотрю на Ника, застывшего на одном месте. Он, не мигая, наблюдает за мной, его разбитая губа придаёт ему вид ещё безумней, чем прежде, как и помятая рубашка. Его глаза такие тёмные, что я вновь и вновь раздираю своё сердце от чувств к нему. От невозможности помочь, быть рядом в этот момент, потому что испугалась. Узнала, что есть новый вид страха, парализующий разум и открывающий только инстинкты.

Мой плач уже превращается в тихие всхлипы, а я сильнее сжимаю ручку ёршика, но отбрасываю его, показывая, что всё, я сдаюсь. Он продолжает так стоять, сжимая рукой ремень, который я сама вручила ему и ведь дала разрешение. А теперь… теперь не могу встретить его.

Тридцать второй шаг

Я делаю маленькое движение в сторону к двери, Ник не двигается. Ещё одно. Он смотрит в одну точку, а я хочу подойти к нему и обнять, но продолжаю отступать к двери, висящей на одной петле. Как только я разворачиваюсь, чтобы убежать до спальни или же, вообще, из номера, меня хватают и тянут за волосы и отбрасывают спиной к стенке, отчего я вскрикиваю и падаю на пол, но не от боли, а он неожиданности и нового возвращения в прошлое.

— Я не разрешал тебе уходить. Ты моя. Поняла? — Один рывок за плечи, и я уже стою, прижатая спиной к стене, а Ник проникает своим взглядом в мои глаза, заставляя кивнуть и одновременно всхлипнуть.

Он резко левой рукой хватает меня за горло, приближая своё лицо ко мне. А другой рукой, кожей ремня, сложенного вдвое, проходит по скуле. Моя душа летит вниз, а сердце уже устало так быстро биться, поэтому для меня это всё происходит как в тумане, словно я в прострации и ничего больше не соображаю.

— Ты моя, Мишель. Не заставляй меня причинить тебе боль, — с расстановкой шепчет он, отбрасывая ремень в сторону. От грохота вазы, куда попал ремень, я вздрагиваю.

— Ник, — одними губами говорю я, поднимая свою руку к его лицу. Но он не позволяет дотронуться до себя, отклоняя голову.

— Не сейчас, слишком глубоко, — глухо произносит он, а я могу только с новой сильнейшей волной задохнуться от переживаний за него, за себя… за нас.

Я не знаю больше, что будет дальше. Не понимаю ничего, что сейчас происходит. Только вот его рука перекрывает мне доступ к кислороду, и из горла вырываются уже хрипы, а я не делаю попыток попросить его отпустить меня. Закрыв глаза, я пытаюсь дышать, чтобы продолжать жить, но сейчас мне этого даже не хочется.

Он ослабевает хватку, опуская руку к груди, а вторую кладёт на мою скулу, проводя ею до губ.

— Ты такая красивая сейчас. А я так ревную тебя, готов убить любого, кто дотронется до тебя. Что же ты делаешь со мной? — Его горячий шёпот опаляет мои губы, и я приоткрываю глаза.

У меня нет ответа на его вопрос, я только смотрю, как он ласкает меня уже своим потеплевшим взглядом. Я знаю, уверена, хотя не вижу в темноте. Но ощущения на коже и в душе изменились. Его рука хватается за кромку платья на груди и он, сжимая её, тянет вниз с характерным треском, рвущегося шёлка.

— Я хочу тебя больше, чем ненавижу. Я себя ненавижу за твои слёзы, но я ничего не могу с собой сделать. Это я. Вот такой, — его губы скользят по моей скуле к уху, и он утыкается носом в мой висок.