5 рассказов - [7]

Казалось, и Вариуки счастлив: разве не чудо, что он, оборванец, сирота (отец его, служивший в составе английского экспедиционного корпуса, сложил голову в первую мировую войну в Танганьике), завоевал любовь девушки из богатого дома! Он перебирал в памяти события своей жизни, начиная с работы на плантациях пиретрума под палящим солнцем и студеными ветрами в Лимуру и до молочной фермы в Моло. Воспоминания всякий раз обрывались на разговоре с Дугласом Джонсом и старейшинами. Вариуки никогда уже не быть веселым и беспечным. Никогда он не забудет^ как злорадно кудахтали Дуглас Джонс и старики, унижая его мужское достоинство в присутствии женщин — Мириаму и ее матери.

Никогда! Он им покажет! Настанет и его черед посмеяться над ними.

Беспокойная нотка все слышнее звучала в его песнях — горечь несбывшихся надежд. Голос его дребезжал, как зубья пилы, впивавшейся в дерево. Вскоре он уволился с лесопильни, отвез Мириаму в Лимуру к своей престарелой матери, а сам как в воду канул. Доходили слухи, будто его видели в Найроби, Момбасе, Накуру, Кисуму и даже в Кампале. Будто бы он отсидел в тюрьме и вроде бы женился на девушке из племени луга и да.

Мириаму ждала. Лежа в холодной постели летними ночами, она вспоминала мгновенья сладкой боли под сенью ильморогского леса, на ложе из папоротников и травы. Родители отказались от нее, впрочем, она все разно не вернулась бы к ним. Она ждала ребенка, и это служило ей утешением; трогало и ласковое отношение свекрови. Родился малыш, и жизнь наполнилась смыслом. Снова поползли слухи: белые готовились к войне между собой, черных юношей, сыновей родной земли, вербовали на эту бойню. Неужели правда? Внезапно объявился Вариуки. Ей сразу бросилось в глаза, как он изменился. Стал скуп на слова. Куда подевался весельчак, вечно насвистывавший песенки? В чем причина такой перемены? Пробыв дома неделю, он вдруг объявил: поеду воевать. "Непоседа, — сокрушалась Мириаму, — чем ему дома плохо?"

Вариуки был одержим одной мечтой: стереть из памяти жестокое унижение, забыть насмешливые взгляды. Он сражался в Египте, Палестине, Бирме, на Мадагаскаре. О смысле войны, о том, за что воюют черные люди, он не задумывался. Лишь бы она кончилась поскорее. Может, удастся вернуться домой не с. пустыми руками? Тогда уж он добьется того, ради чего изъездил из конца в конец всю Кению. Англичане сулили черным солдатам денежное вознаграждение и работу, когда нечестивые немцы будут разбиты.

После войны он появился в Лимуру, исхудавший, но еще более утвердившийся в своей решимости. Недели две Мириаму грелась в отсвете былого пламени. Он рассказывал забавные истории о войне, пел сыну солдатские песни. С ней был ласков, как прежде, она вновь забеременела. Он стал подыскивать работу, На обувной фабрике в Лимуру бастовали рабочие, хозяева их уволили. Безработные осаждали ворота фабрики, предлагая свой пот и кровь в обмен на медяки. Забастовщики пытались помешать штрейкбрехерам — предателям общего дела, — но вмешалась полиция. Полицейские оттеснили дубинками пикетчиков и провели штрейкбрехеров но фабрику. Но Вариуки и здесь не повезло — видать, родился он под несчастливой звездой. Снова с толпами безработных бродил по улицам Найроби. Вернувшимся с войны солдатам не дали ни денег, ни работы, а "праведные" англичане и "нечестивые" немцы улыбались и пожимали друг другу руки.

Молодежь собиралась и Пумвани, Кариокоре, Шаури Мойо, горячо обсуждала, почему не берут на работу черных! но он на сходках не бывал. Вспоминал, как до войны батраки пробовали отстаивать свои права. Ни черта они тогда не добились, не добьются и теперь. Кроме стыда, память о юности ничего не вызывала. Не был бы он таким повесой, не пришлось бы сносить унижения от тестя. Молодежь говорила о демонстрациях, петициях, оружии, о том, чтоб силой прогнать белых из страны. Но его это не волновало. У него другая цель — добиться успеха. Настанет его Черед смотреть на Дугласа Джонса свысока. Таны самолюбия не заживали, лишали сна. Ему нет дела до того, что в стране хозяйничают белые и индийцы, что у них в руках и земля, и торговля, и промышленность. Призрак Дугласа Джонса в сером шерстяном костюме с жилетом, в шляпе и с зонтом-тростью неотступно преследовал его. Вариуки часто менял работу, испробовал все, был даже мелочным торговцем в Бахате. Брал партию носовых платков и карандашей у индийских купцов и сбывал их в розницу по цене, дававшей ему крошечный доход. Но разве это его призвание?!

Он все искал способа, как бы преуспеть, когда началась партизанская война мау-мау. Рабочих и безработных хватали прямо на улицах и увозили в концлагеря. Ему чудом удалось улизнуть, и он подался домой, в Лимуру. Его разбирала злость, но злился он не на белых и не на индийцев, — их он считал столь же незыблемыми, как горы и долины, — а на своих соотечественников. Как они смеют возмущать спокойствие?и мир, когда ему наконец удалось сколотить несколько пенсов, — а в войну какая уж торговля! Он верил в заведомую ложь, распускаемую англичанами, о скором благоденствии и радужных перспективах, открывающихся перед черными гражданами.