402 метра - [3]

Не помню, кажется, я закричал. Скорость вообще действует опьяняюще. Подобно цунами я пролетел мимо фиолетовой "семерки" с выведенным на корме клетчатым флагом. 402 метра, четверть мили, миновали как обычно — менее чем за полтора десятка секунд. Вот теперь и пригодились вентилируемые дисковые тормоза. Оставив на асфальте две угольно-черные полосы, моя крошка преодолела еще сотни две метров, и замерла.

Да, черт побери, два метра — это принципиально, я же сказал: четверть мили. Едва не задохнувшись в натянувшихся до предела ремнях, я заглушил двигатель. В висках стучала кровь, явственно слышалось биение сердца. Я победил.

Следом, свистнув тормозами, остановилась серебристая "двенашка". Флаг ему в зубы. Я победил. Сколько я слышал всякой фигни про наши гонки! Вплоть до того, что ставкой является собственный автомобиль, что призовой фонд составляет по двадцать кусков гринов. Фигня все это. Ящик пива — и довольно. Я победил.

— Ни хрена себе! — восхитился тезка, когда я вернулся на старт. — Вот это машинку мы собрали!

— Что, так круто? — осведомился я.

— Еще две десятых — и круче некуда, — заверил Саша.

Если я правильно понял, то еще две десятых — и мое время составило бы 11,2 секунды — то есть Челябинский рекорд на четверти мили! Да, действительно — круто. Вот что значит, собирать машину с душой, ласково ввинчивая каждый винтик и вболтивая каждый болтик. С другой стороны, вполне возможно, что причина не в душе и ласке, а в двенадцати тысячах евриков, вложенных в мою бестию. Хотя, в конечном счете, дело не в деньгах, а в умении.

Я сел на капот Сашиного джипа, свесив ноги на кенгурин, и достал сигарету. Руки до сих пор дрожали. Да, пронестись 402 метра на такой скорости — неплохой способ расслабиться. Неплохой, пока в голову не взбредет мысль о том, что какой-нибудь излишне любопытный зритель может вылезти на дорогу, и тогда… тогда ответственность за все последствия буду нести я, только я, и никто, кроме меня. А если более конкретно — на дороге останется только мешанина из металла, крови, мяса и костей. Остальных — и гонщиков, и зрителей, и организаторов, как ветром сдует.

— Не расслабляйся, — похлопал меня по плечу Пчелкин.

Мимо, подняв вихрь из окурков и фантиков, пронеслись участники следующего заезда.

— Я и не расслабляюсь, — ответил я.

— Через два заезда полуфинал, — проинформировал меня тезка.

— Какие два заезда? — удивился я. — Зарегистрировалось человек пятнадцать, не меньше.

— Шестнадцать, — уточнил Саша. — Но остальные, после твоего дефиле, забрали деньги и отказались от участия.

— Вот козлы! — я спрыгнул с капота.

— Козлы, — прокричал напарник, стараясь перекрыть голосом нарастающий рев двигателя.

— Ложись! — завопил Павел, сшибая меня с ног.

Я вжался в асфальт. Президент ЛЛАС — не такой человек, чтобы пугать зря. В ту же секунду раздался оглушающий удар, скрежет рвущегося металла и звон бьющегося стекла. На меня посыпался мусор, обочина вокруг осветилась зеленым неоновым свечением, что-то огромное просвистело над головой. Спустя еще пару мгновений удар повторился, но теперь значительно дальше, что-то вновь зазвенело и заскрежетало.

— Что за… — я принял сидячее положение.

Правая рука раскалывалась от боли. Поднеся ладонь к лицу, я разглядел кусок стекла, торчащий из "горба Венеры". Эк меня угораздило! Вытащив зубами осколок, я поднялся на ноги.

Троллейбус, бывший гордостью японского автопрома представлял собой печальное зрелище. Нет, как кабриолет — очень даже ничего. Правда, крыша, напрочь отсутствующая в новом варианте, все же для чего-то была нужна.

С другой стороны, из остатков Ниссана, торчали остатки хвостового оперения ВАЗа 2115. Да, сходил за хлебушком…

— Все живы? — осведомился Павел.

— А что, не видно? — тезка, яростно сжимая и разжимая кулаки, разглядывал остатки своего Крузака.

— Что стряслось-то? — поинтересовался я.

— Саша, ты не видел? — глаза Лены, пробегавшей мимо, но по такому случаю решившей остановиться, удивленно округлились. — Дряпа залетел на прицеп Крузера, подлетел, снес ему крышу, и приземлился на Серегину Максиму.

Обалдеть можно! Такой исчерпывающей информации я не ожидал. Вообще, вопрос был чисто риторический.

Но теперь все. Отгонялись. Теперь ГИБДД снова начнет ночное бдение по субботам, и ни один участок дороги не останется без назойливых наблюдателей. Расинг в этом сезоне можно считать закрытым. На сегодня план можно считать выполненным. Можно сворачивать удочки и валить домой.

— Саш, — окликнул я Пчелкина. — Тебя до дома добросить?

— Нет, спасибо, — процедил он сквозь зубы. — Ты езжай, а у меня еще пара дел есть.

— Тебе помочь? — предложил я свои услуги.

— Нет, спасибо, — Тезка выковырял из обломков Крузака бейсбольную биту. — Сам справлюсь.

Да, дел ему здесь часа на два. Впрочем, как и Сергею. Мое же дальнейшее присутствие на гонках можно считать пустой тратой времени. А время — деньги. А деньги я считать умел всегда.

Запрыгнув в свою крошку, я запустил двигатель. Дома меня ждала пустая койка и насыщенные сновидения. Надеюсь, кошмары мучить не будут. Оставив напоследок запах паленой резины, я отправился почивать.