3амужество Татьяны Беловой - [17]

Шрифт
Интервал

— Недоучла и проявила потерю бдительности! — ехидно бросил Туликов.

— Во-во. Павел продемонстрировал здоровую инициативу в удешевлении конструкции облегчил несущую раму. А Игнат Николаевич пошел по следу сына, вместо качественной стали поставил сталь три. Вот и получили «экономию»!

— Что же теперь вам будет? — спросила я.

— А ничего! — ответил Туликов.

— Вот в этом-то все дело, — почему-то с сожалением сказала Женя.

— Теперь финишный рывок делаем, — договорил Туликов.

«Рывок» этот был беспорядочным, суетливым и полным взаимных препирательств. А центром его — наш с Лидией Николаевной стол, с которого сходили готовые кальки.

Почти ежедневно приходил Павел Игнатьевич, окончивший институт вместе с Женей. С порога громко говорил:

— Привет науке!

Он был обижен тем, что Снигирев забрал из КБ чертежи, велел исправлять их прямо в лаборатории. Но вида Павел старался не показывать, каждый раз придумывал какой-нибудь предлог, чтобы посмотреть наши кальки. Лидия Николаевна безжалостно говорила ему:

— Ты, Павлуха, доказал свою неграмотность, так теперь не мешал бы людям, а то еще что-нибудь у себя в бюро проворонишь за этой заботой!

Приходил изредка Игнат Николаевич, значительно и коротко говорил:

— Материальные ценности создаются у нас, на конечном этапе производства. Без нас ваши идеи — мыльный пузырь…

— Им хоть кастрюли делать, — подхватывала сестра. — Только бы побольше да подешевле.

Но Игната Николаевича было нелегко сбить. Он придирчиво перебирал кальки и обязательно выторговывал у Суглинова или Локотова какое-нибудь упрощение в технологии изготовления центрифуги.

Лидия Николаевна то была на стороне лаборатории и тогда вместе с другими говорила Павлу:

— У тебя, племянничек, как у русского мужика: пока гром не грянет… Но ты дрожи, а фасон держи, — то за брата, то за племянника. Ученые, они такие… Им наплевать, как и кто своими руками их гению подсобляет.

Или просто говорила:

— Хорошо быть троюродным племянником побочного папаши! Нам хоть воздух дай скопировать — сделаем и ухом не поведем!

Работа была срочной, и готовые кальки мы относили прямо в цех. Там в стеклянной конторке возился Николай Ильич Антипов — юркий седенький старичок в очках с металлической оправой. Прямо-таки настоящий потомственный рабочий, как в кинофильмах показывают. И наверно, это от него в семье Антиповых пошла привычка иронически-веселого отношения ко всему. Николай Ильич участливо говорил какому-нибудь пареньку-ремесленнику:

— Ты, Петюша, следующий раз совсем деталь не зажимай: тогда тебе уж не палец поцарапает, а всю руку оторвет.

У паренька краснела даже шея. Так же внешне насмешливо относился он и к сыну и к внуку:

— Вы, ребятки, главное, не тушуйтесь. Запороли раз, запорите и второй. Вы, главное, не забывайте, что все теперь ваше: что хотите, то и делайте! А ты, Игнаша, как начальник, покрывай бракоделов, выгораживай до последнего. Чтобы комар носу не подточил!..

А Лидию Николаевну он называл «Козой».

— Ты смотри, Коза! Они врут всей семьей, прославить меня хотят, а ты уж копирочки точно снимай с их ошибочек. Напишешь пером, они и топором не вырубят!

Но со стариком младшие Антиповы почему-то не шутили, как друг с другом или с товарищами. Слушали его уважительно, никогда не возражали, Так и чувствовалось, что он у них глава семьи.

И я очень скоро поняла, что насмешки насмешками, а все Антиповы огорчены аварией с центрифугой, стремятся быстрее ее восстановить и не сваливают вину друг на друга. Им нелегко говорить об этом случае. Но без смеха не обойтись: он и защита, и способ размышлять, а то и средство нападения.

В лаборатории по-разному относились к аварии. Яков. Борисыч вспоминал о ней от случая к случаю, он был занят чем-то своим. Коробов откровенно осуждал:

— Это, Евгения Иннокентьевна, недопустимое легкомыслие, если не хуже. На четвертом году работы в должности инженера — и такое!..

Женя бледнела, зло кивала на Локотова: — А вы ему, ему скажите! Последнюю-то подпись он ставил.

Коробов укоризненно качал лохматой головой:

— Детский приемчик, Евгения Иннокентьевна.

Тогда Женя выбегала из лаборатории, хлопнув дверью.

Локотов был подчеркнуто внимателен ко всему, связанному с центрифугой, но никогда не начинал разговора о ней, если к нему не обращались. Был как бы вместе со всеми и одновременно где-то в стороне. Лидия Николаевна однажды с укоризной заметила:

— Симпатия-то твоя, на которую ты глаза пялишь, мог бы центрифугой побольше заняться. Себе на уме мужичок!

— У него без того дела хватает. Для такой простой работы и другие есть.

Она помолчала, пристально вглядываясь в меня.

— Глупа ты, что ли? Нет, не похоже. Не понимаешь, что без центрифуги работа у заказчика стоит? Посмотри, как все наши вокруг нее крутятся! — И прищурилась: — Или рыбак рыбака видит издалека?..

7

Получилось все у нас с Анатолием как-то до удивления неожиданно и просто.

Однажды я вышла после работы на улицу, медленно двинулась к автобусной остановке, чтобы ехать на Финляндский вокзал. Шла себе и смотрела на раскрытые окна домов, желтых от солнца, на женщин в легких летних платьях, на мальчишек-велосипедистов, на продавщиц мороженого в белых фартуках: был по-летнему жаркий конец мая. Немного устала и ни о чем не думала, и это было приятно. Решила, что попробую сегодня вечером впервые выкупаться в озере. И вдруг сзади слышу. голос Локотова:


Еще от автора Николай Степанович Дементьев
Подготовка к экзамену

Кате во сне на помощь пришел благородный незнакомец. Придя утром в школу, она знакомится с новичком и решает, что он — герой ее сна. Однако поступки юноши разрушают созданный Катей романтический образ…


История моей любви

В книгу ленинградского писателя Николая Дементьева вошли роман и три повести. Анка Лаврова — героиня романа «История моей любви», искренне и ничего не утаивая, рассказывает о нелегком пути, на котором она обрела свое счастье. Повести «Блокадный день» и «Мои дороги» — автобиографичны. Герой первой — школьник, второй — молодой инженер, приехавший на работу в Сибирь. За повесть «Блокадный день» автор, первым из советских писателей, удостоен в ФРГ Премии мира имени Г. Хайнемана в 1985 г. «Подготовка к экзамену» — повесть о первой любви, ставшей по-настоящему серьезным испытанием для девушки.


Какого цвета небо

В повести "Какого цвета небо" рассказывается о формировании характера молодого человека, нашего современника, о его друзьях по работе и учебе.


Во имя человека

Ленинградский писатель Николай Дементьев известен по романам и повестям «Иду в жизнь», «Замужество Татьяны Беловой», «Какого цвета небо» и др. В новой книге автор показывает жизнь молодежи, наших современников, на крупнейших стройках Сибири. Его герои, увлеченные романтикой свершений, мужественны, искренни, богаты духовно. Книга создана по социальному заказу.


Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.