33 (сборник) - [36]

Очнулась я в психиатрической больнице. Психбольница – это вам не санаторий. Лечение было настолько интенсивным, что я не понимала, когда заканчивается ночь и начинается день. Всё слилось в одну сплошную серую линию. Через две недели стало лучше. То ли я привыкла к лекарствам, то ли врачи уменьшили дозировку, но я вышла из состояния похуизма и хотела вернуться в жизнь. Муж принёс в больницу ноутбук, в глазах его была грусть. Он рассказал, что с Егором всё хорошо и что он не болеет, только спрашивает, где мама.

– Это ты своим поведением и пессимистическим отношением к жизни уродуешь ребёнка. Это он из-за тебя болеет, – на прощанье укорил меня Саша.

Глава 16. Палата № 6

23.09.11. Натали: Здравствуй, Антон. Я лежу в психиатрической больнице. И мне плохо.

23.09.11. Антон: Мечта, а я думал, что ты загораешь где-то на Египетских пляжах. Хотя психушка – это далеко не худшее место. Ницше как-то сказал, что болезнь – лучшая форма досуга. Полностью с ним согласен.

Через час

23.09.11. Антон: Я тоже был в «дурке». А посетить это удивительное место меня заставило очередное разбирательство по факту скоропостижной смерти опекаемого. Бедолага подавился хлебным мякишем во время утреннего приема пищи и умер от удушья. Впечатления оформились в рассказ «Обитель блаженных»:

«Долго пробирались сквозь снежные равнины, подъезжая к основному корпусу больницы. Заявляемся прямо во время послеобеденной прогулки больных, которые своим поведением больше напоминают лунатиков из старых фантастических фильмов. Все взрослые мужчины, как один, острижены наголо и одеты в совершенно одинаковые военные бушлаты. Появление милицейской машины с прицепом вызывает у них бурное оживление. Толпа возбужденных мужчин облепивших ВАЗик, заставляет всерьез волноваться. Помимо меня в салоне находятся: молодая девушка – судмедэксперт, следователь прокуратуры, девушка – стажёр и совсем „зелёный“ парень, только что вернувшийся с армейки, в качестве служебного водителя (за ним даже не успели закрепить оружие). Пистолет, как и следовало ожидать, только у меня одного. Все перечисленные выше должностные лица в гражданской одежде.

В толпе больных пытаюсь высмотреть санитаров. Спустя какое-то время понимаю, что их нет. Не знаю, как вести себя в подобной ситуации – вступать в рукопашную схватку с пациентами дурки никак не хочется (из гуманных соображений, разумеется), автомобильный гудок их только веселит. Весь экипаж впадает в панику (судорожно пытаюсь вспомнить какую-то полезную информацию из „Закона о милиции“, что-то вроде того, что огнестрельное оружие нельзя применять против женщин, детей и больных…). Наконец, на крыльце появляется массивная женщина в белом халате и, размахивая шваброй, словно революционным флагом, за считанные секунды разгоняет всех возбудившихся.

Первым выхожу из машины, замечаю, что на крыльце появились два медбрата, визуально ничем не отличающихся от пациентов: такие же короткие стрижки, бездумные лица и спецодежда. Спешим к крыльцу, прокурорские и медик стараются не отставать от меня ни на шаг (водитель схоронился в машине), но пациентам почему-то интересен я один. Все они подходят ко мне и, деликатно протянув руку, заглядывают в лицо, говорят: „Вячеслав вернулся, здравствуй, Вячеслав“. Почему именно Вячеслав, до сих пор остаётся загадкой.

Здоровался с ними правой рукой (левую я старался держать на кобуре пистолета) и не от того, что я хотел перестрелять бедолаг, нет, просто боялся, что они могут выхватить оружие. Во время контактов с больными заметил, что у всех добрые и жизнерадостные глаза, и это меня немного успокоило.

Пока медик возилась с посиневшим трупом, что терпеливо лежал на древней потрескавшейся плитке (всовывая ему во все известные отверстия свои ужасные трубки), меня пригласили в один из процедурных кабинетов, где мы с прокурорским опросили персонал на предмет смерти опекаемого ими пациента. Несмотря на то, что атмосфера немного разрядилась, я все же велел дуболомам – санитарам ни на шаг не отходить от медика, и они покорно выполнили мое требование. Все время, сидя за столом и составляя свои бумаги, я невольно наблюдал за столпившимися в проходе больными.

– Смотрите, Вячеслав вернулся! – оживленно скандировали они.

Врачи, конечно же, старались разгонять „возбудившихся“, дабы не мешали, но одного, по прозвищу Комарик, выгнать так и не удалось.

Комарик был довольно молод, с длинным клювообразным носом, большими детскими глазами и очень тонкими чертами лица, на голове его была жёлтая с красными полосками лыжная шапочка и такого же цвета шарфик, по-детски повязанный на шее. Все это время Комарик упрямо и трогательно интересовался у медсестры, не за ним ли приехали дяденьки на „машине с мигалкой“? Когда Комарик окончательно всех достал, медсестра ему строго сказала, что, да, мол, именно за тобой, быстро беги в палату и собирай свои вещи. Реакция была неожиданной: Комарик просто зарыдал и громко начал умолять, чтоб его никуда не забирали из «домика». Тут же откуда-то (словно ниндзя) появились санитары, которые вкололи пациенту успокоительное и уволокли в незримую темень коридора.