33 (сборник) - [31]

02.07.11 Натали: Ты и правда служишь в милиции? Просто ты больше похож на Гитлера или маньяка, чем на милиционера:) И руки у тебя очень красивые.

02.07.11. Антон: Сравнение с фюрером и маньяком расцениваю, как комплимент. Спасибо. Служу в милиции. Милиции, как и Богу, разные люди нужны – контуженные и не очень, а то, что я не похож на деревянных солдат Урфина Джюса, так это, по-моему, очень даже хорошо. Не всем ведь составлять ряды «народного ополчения» из числа рабочих и крестьян, да?:)

Про мои руки, думаю, что это последствия того, что в детстве, по желанию родителей, я брал частные уроки музыки и, не поверишь, пять лет играл на фортепьяно и флейте!

02.07.11. Натали: Я вот поражаюсь, у Лимонова, несмотря на то, что он уже стар, в жизни и в постели оказываются интереснейшие молодые дамы. Последняя (по-моему, пятая) жена – лысая модель, Наталья Волкова. Я, кстати, одно время тоже была лысая:)

02.07.11. Антон: Побрилась налысо?! Наташа, просто класс! Обдрочишься! Мечта поэта!

02.07.11. Натали: Ты назвал меня «Мечта поэта»… Интересно, она какая?

02.07.11. Антон: Это такая молчаливая девушка с печальным лицом взрослой женщины и очень грустными глазами. Я вижу, как она неустанно понимает мой гений, сидя в ночи у лесного костра. Сама же говорит крайне редко, но ее слова наполнены глубокой и странной любовью и поэтому всегда приобретают какой-то философский смысл. Вижу ее задумчивое лицо, еле освещаемое угасающим костром, как она влюбленно на меня смотрит своими зелеными глазами, лежа на ночном цветочном поле среди сумасшедшего полнолуния… Правда, иногда мечта поэта должна веселиться: скажем, бухая поджигать шторы в спальне, или, например, нажравшись какой-то депрессивной наркоты, резать себе вены в ванной комнате от нестерпимой любви к Джону Леннону или Джиму Моррисону. Чтобы не было скучно, нет! Знаю, как бы это самовлюбленно ни звучало, но для нее больше нет мужчин, кроме меня одного, ну и Джона с Джимом, конечно же, да.

В одном из писем я поделилась с Антоном своей теорией про разделение людей на виды: «нормальные», «нормальные-сумасшедшие», «сумасшедшие» и «мыши», а ещё рассказала о поиске «своих» – «нормальных-сумашедших» и отрицании «чужих» – «нормальных», «сумасшедших» и «мышей».

Через два дня

04.07.11. Антон: Я полностью солидарен с твоей теорией разделения людей на виды. Тоже вынашивал подобные мысли в голове, только не мог найти подходящие термины. Я бы на твоем месте продолжил ее развивать, хотя бы обозначить несколько подвидов с их описанием. Я «чужих» называю «мертвяками», как синоним «мясные машины». «Мясные машины» (далее «ММ») собой являют бездумные организмы, существующие на планете Земля посредством неустанного поглощения (пищеварительных фаз развития) и выделения. От меньшинства людей их отличает то, что они неустанно чего-то хотят, нескромно куда-то торопятся, бесцеремонно повествуют о своих невзгодах и вечно всем недовольны. С мясными машинами обычно не о чем говорить, ибо их слова беспочвенны и малоинтересны. Они пребывают на этом свете, основывая свою жизнедеятельность на элементарной формуле: самка + самец = семья. Часто эта несложная формула дополнена такими социальными трагедиями, как: карьера в формате печального офиса; революция в масштабах кожаного кресла; ипотека или кредит, направленные для получения и усовершенствования бетонной норы, где обычно и умирают целые поколения мясных машин. Мясные машины пассивны и неопасны, но представляют угрозу тем, что мечты их шаблонны и скучны…

Нет ничего страшного в том, что бы поместить ММ в концентрационные лагеря. Да, там холодно и неприкольно. Но то, что Коля или Петя будут лишены своих частных инициатив – сводить девушку в кафе, от этого Мир не треснет, нет.

04.07.11. Антон: А можно ли «мертвяку» обратиться в живого, такого, как мы с тобой, человека, как считаешь?

04.07.11. Натали: Когда у меня сформировалась теория о «своих» и «чужих», то начало даже потрясывать от понимания ужасности положения. Я поняла, что меня окружают «чужие». Они – везде. Нас меньшинство. Я уверена, что «мертвяку» никогда не стать «живым». «Мертвяк» может на время увлечься, пойти за «живым», возможно, даже принять его мысли за свои, но только на время. Чуть что – и мертвяк в свою нору, поближе к телику, борщу и таким же, как он. Они, знаешь ли, всегда сбиваются в стаи.

04.07.11. Антон: Да, действительно, нам непросто в современном обществе («пластмассовый мир победил»), но это и делает нас эксклюзивными, не похожими на большинство представителей социума (заметь, что мы очень интересны не только друг другу, но и всем мясным машинам). Сегодня вот вычитал в книге Алексея Цветкова: «отягощенный бессмысленностью жизни и неестественным уровнем комфорта, человеческий материал стремительно деградирует!»

Через 3 дня

07.07.11. Антон: Из моего сборника рассказов «Край света»: «Светлана – инспектор оперативного штаба по линии гражданской обороны. У нас с ней была сладкая и непонятная любовь. На Крещение, прыгнув в ледяную прорубь нагишом, мы долго стояли по пояс в воде и, обнявшись, страстно целовались, как будто страсть могла спасти нас от обжигающего холода, и та – спасала. Выйдя на сушу, мы безумцами скакали вокруг ночного костра, кидая друг в друга снежки, валялись в огненном снегу, не смущаясь своего первозданного естества. Нас пригласили в большой дом, где пили медовуху знатные бояре в медвежьих шкурах. Светлана сидела напротив меня в шубе из полярного волка и, свернув губы трубочкой, остужала чай. Я чувствовал холод её ног, под столом она трогала ими мои ноги. А я сидел такой святой, что даже не прикоснулся к диковинным кушаньям, что были разложены на огромном столе. Такой неподвижный, что чувствовал только свои влюбленные глаза, казалось, что я вот-вот ослепну от избытка переполняющих их слез. А бояре, обливаясь медовухой, шумно пили за нашу неземную любовь, ухмыляясь медвежьими мордами. И наша любовь была чиста и непорочна, как студёная вода в зимней проруби… В доме все уснули глубоким пьяным сном. Со Светланой, завернувшись в плед, мы расположились у гаснущего камина. Девушка положила голову на мое плечо и, дыша в шею, водила рукой по моему лицу. Я же молча смотрел в потолок, мне нравилось разглядывать узоры, что рисовались от гаснущих в камине углей. На стенах можно было увидеть неразличимые чучела хищников, которых должно быть на охоте завалили хозяева.