33 отеля, или Здравствуй, красивая жизнь! - [22]
Я это особенно остро почувствовал, когда снимал здесь клип на свою песню “Я отпускаю тебя”. Был апрель 2011 года. Еще довольно прохладно, не сезон. Только что накануне мы простились с Людмилой Марковной Гурченко. Мы были с ней знакомы, даже дружны. Она была первой, кто позвонил мне в очень плохой момент моей жизни, когда многие мои коллеги от меня отвернулись и даже требовали объявить мне бойкот, а меня самого поливали грязью буквально на всех углах. И вот именно тогда я услышал ее голос, требовательный и страстный: “Не сдавайся, не дай себя затоптать, не впадай в отчаяние. Давай я буду приходить на твои концерты, дарить тебе цветы. Пусть публика видит, что я в зале, что я рядом. Пусть они знают, что всё это клевета”. Люся буквально вытащила меня тогда из депрессии. Потом мы общались и даже вместе записали для новогоднего “Огонька” ее коронную песню “Пять минут”, только с новыми словами, – последнее ее появление на ТВ. И вдруг ее не стало. Не стало той, которая была всегда. Как с этим можно было смириться? Как впустить это в свое сознание? Как справиться с ледяной пустотой, которая поселилась в душе?
В общем, я уехал в “Элунду”. И там вместе с ее любимым фотографом и стилистом Асланом Ахмадовым мы сняли наш клип, в котором нам хотелось материализовать и свою тоску, и нежность, и нашу любовь. И чтобы на мгновенье она возникла снова. Ну, не она – это было невозможно. Но хотя бы ее тень! Все эти ее перышки, вуалетка, профиль… Я почему-то верил, что именно здесь, в “Элунде”, которую я так люблю, она обязательно пошлет мне какой-то знак: “Я здесь, я рядом, я никуда не ушла”. И в то же время я отдавал себе отчет, что нельзя ее бесконечно удерживать печалью, слезами, воспоминаниями. Мы сняли клип. И действительно что-то отпустило. Будто белый ангел улетел. И теперь, когда я думаю о Люсе, о всей нашей безумной, странной и прекрасной жизни, я закрываю глаза, запрокидываю голову вверх и представляю себе ночное небо Элунды, где, я знаю точно, есть и моя звезда.
Валерий Бочков
Звездная пыль
Номер в сутки стоил двадцать восемь долларов. Самый дешевый. Полина прикинула, оказалось, что это даже дешевле, чем снимать квартиру в том же Бронксе. Она набрала номер; бодрый, почти радостный женский голос ответил сразу:
– “Стардаст” к вашим услугам!
“«Звездная пыль», – перевела Полина и улыбнулась. – Вот именно такого оптимизма мне и не хватает”.
Мотель “Стардаст” напоминал длинный одноэтажный сарай, крашенный салатовой краской. Торцом он упирался в глухую стену склада. Все двери мотеля выходили на дорогу и были синими. На каждой по трафарету была набита лимонная звезда с номером комнаты, всего девять. За десятой дверью, со звездой и надписью “Контора”, обитала хозяйка. Полине достался седьмой номер. Из ее окна был виден кирпичный угол склада, кусок эстакады и рекламный билборд над шоссе. С выгоревшего щита драными обоями свисали клочья старых реклам. Шел дождь. Полина, упершись кулаками в подоконник, разглядывала трещины в мокром асфальте, мелкий мусор, застрявший в решетке стока.
Машину, ее дряхлый “форд”, вскрыли в первую же ночь. Брать там было нечего, шпана выгребла всю мелочь, даже медяки. “Форд” стоял за мотелем на бетонной площадке, усыпанной окурками и использованными иголками для шприцов. Там собиралось местное хулиганье, подростки-пуэрториканцы. Трусливые, но опасные, парни лет пятнадцати, вооруженные бритвами. Они были коренасты и жилисты, в мешковатых штанах и тупорылых солдатских ботинках. Они вились вокруг мотеля и возле складов, высматривая, чем бы поживиться. Караулили фуры на разгрузке, налетали стаей и грабили. Запросто могли полоснуть бритвой.
Дорис, хозяйка мотеля, она же портье, она же оптимистичный голос в телефоне, на деле оказалась теткой за пятьдесят, с желтыми, как у куклы, волосами и крепкими мужскими руками. На правом бицепсе синела татуировка – голова тигра и слово “Джаг”. Слово оказалось именем, Джаг был ее мужем, он в феврале по третьему кругу отправился в Афганистан.
Полина перечитывала “Жизнь Арсеньева”, курила и каждые полчаса подходила к компьютеру. Прошло две недели, ни одного ответа, ни одного интервью. Надежда, что всё решится и какая-то работа появится сама собой, постепенно рассеивалась, сменялась тревогой, переходящей в тихую панику. К тому же проклятые деньги просто таяли.
Полина вытащила сумку, порылась в бумагах. Нашла список, начала звонить. Через коммутатор добиралась до отдела кадров, спрашивала про свое резюме. Ответы можно было поделить на три группы: да, получили, но место уже не вакантно; нет, не получили, но посылать ничего не нужно, позиция занята. Ответ номер три – лицо, с которым нужно говорить, находится в отпуске, в командировке во Флориде или на Аляске, обедает, проводит встречу или просто страшно занят в настоящий момент. Полина записывала имена, фамилии, время, когда надо перезвонить, – постепенно бумага покрылась неразборчивой тайнописью, состоящей из жирных пятен, слов и цифр разнообразного калибра.
