33 мифа о Китае. Что мы (не) знаем об азиатской сверхдержаве - [29]

«В Китае нет демократии, поэтому политики не отчитываются перед народом так, как это принято на Западе, – говорит Койву. – С другой стороны, я – дитя северного государства всеобщего благоденствия, так что могу и заблуждаться, глядя с одного полюса на другой».

В Китае, равно как и в США, принято считать, что человек – кузнец собственного счастья. По словам Туули Койву, экономический рост Китая во многом обусловлен тем, что граждане сами стремятся повысить свой уровень жизни, для чего усердно трудятся подобно «фабричным девушкам» Лесли Чанг.

* * *

Получается, наши представления об экономическом положении Китая сильно искажены. Во-первых, страну часто считают беднее, чем она есть на самом деле. Во-вторых, Китай напрасно называют коммунистическим или социалистическим. И, наконец, открытость китайской экономики либо преувеличивают, либо преуменьшают. Пониманию специфики Китая отчасти мешает то, что европейцы склонны верить в статистику, данные которой подчас взяты с потолка.

Возьмем, к примеру, ежегодные показатели роста китайского ВВП. Всем экспертам и аналитикам в области экономики известно, что китайским оценкам доверять нельзя. Иногда Китай озвучивает данные настолько оперативно, что одна только скорость подсчета вызывает подозрения. И все же показатели роста ВВП Китая зачастую подаются как факт даже финскими СМИ, несмотря на то, что эти цифры имеют политическую окраску.

«Во время своей первой поездки в Китай я общалась с чиновником, ответственным за подсчет ВВП. Он со смехом рассказал, что озвученные проценты не имеют ничего общего с действительностью», – говорит Туули Койву.

Койву не сомневается, что в 2014–2016 гг. Китай сильно завышал рост своей экономики – предположительно процента на два. Показатель 6,9 % за 2017 год она считает более или менее достоверным. Причин у подтасовок как минимум две. Во-первых, Китай заранее озвучивает ожидаемые цифры роста. Цель любыми средствами должна быть достигнута – иначе коммунисты потеряют лицо.

Во-вторых, провинции могут завышать показатели собственного роста, чтобы угодить правительству, а подсчет общенационального ВВП во многом строится именно на этих цифрах. Так, недавно выяснилось, что Внутренняя Монголия завышала объемы своего промышленного производства на 40 %.

Туули Койву упоминает и третью причину искажений: ужасно сложно применять адекватные критерии для подсчета экономических показателей в такой огромной стране, как Китай.

«Если рассматривать объемы производства электроэнергии в контексте роста ВВП, при этом забывая о структурных реформах экономики, можно легко запутаться. Например, на потребление электричества куда сильнее влияют скачки в алюминиевой промышленности, нежели рост ВВП», – говорит Койву.

Когда нынешний премьер-министр Китая Ли Кэцян руководил провинцией Ляонин, для измерения экономического роста он использовал не показатели ВВП, а количество железнодорожных перевозок, одобренных банковских кредитов и объем потребления электроэнергии. Некоторые шутливо называют это индексом Ли Кэцяна. Китайский премьер рассказал о таком подходе американскому послу, а широкая публика узнала об этом после утечки административных документов США и публикации их на портале Wikileaks. В современном Китае, растущем за счет сферы услуг, индекс Ли Кэцяна уже устарел, поскольку помогает прояснить в основном состояние промышленности.

Если в разных газетах и журналах я неоднократно натыкаюсь на убедительно изложенные статистические данные, то начинаю им верить. Сложно докапываться до источников происхождения каждой отдельно взятой цифры, поэтому даже сомнительные выкладки усиливают ложное представление, кочуя из одного источника в другой.

В начале главы я писала про 800 миллионов жителей Китая, вышедших из-за грани нищеты. Но за последние годы это число не раз менялось – от 500 до 800 миллионов, так что я решила копнуть поглубже.

Так где же истина?

Специальный докладчик ООН по вопросам крайней нищеты и прав человека Филип Элстон осветил проблему бедности в Китае в своем отчете за 2017 год. В частности, он выяснил, откуда берутся цифры, которыми китайцы оперируют, измеряя количество бедняков в своей стране. Или по крайней мере попытался выяснить. Дело в том, что китайцы не захотели или не смогли раскрыть ему все подробности ведения статистики, а результаты международных подсчетов показались Элстону неубедительными. Вот что он пишет:

«Несмотря на то, что зачастую публикуются очень подробные цифры, трудно понять, что они на самом деле означают. Это связано с тем, что китайцы оперируют разными периодами измерения, критериями и источниками. Официальные данные и подсчеты Всемирного банка разнятся от 500 до 767 миллионов. Сейчас власти в основном оперируют цифрой 700 миллионов».

Другой интересный вопрос – сколько бедняков насчитывается в Китае сегодня? Согласно китайским источникам, к концу 2017 года их было около 30 миллионов. За четыре предыдущих года из-за черты бедности вышли 55 миллионов китайцев, а положение оставшихся должно улучшиться к 2020 году. Китайские официальные лица порой утверждают – и Запад этому верит, – что и у нынешних бедняков ежедневный бюджет превышает 1,9 доллара в день, что считается уровнем абсолютной нищеты по меркам Всемирного банка. Правда, у Китая в этом вопросе свои критерии. Элстон отмечает, что формально границей бедности там считается годовой доход в 2300–2800 юаней, а в пересчете на один день это явно меньше 1,9 доллара.