3 ½. С арестантским уважением и братским теплом - [82]
Все это я пишу, чтобы было понятно, какой образ Гены сформировался среди з/к. Но после ухода Абрамчука хозяйкой ИК-5 стал не он, а Афанасьев (aka Поросенок), в котором нет ни одной сильной черты. Он дико похож на совестливого воришку Альхена — завхоза богадельни из «12 стульев». Но у него, судя по всему, нашлись необходимые связи в Москве. К тому же Гена за годы своего жестокого правления успел оставить нехилый медийный след на форумах родственников з/к. Так что с точки зрения пиара назначать его начальником было не очень хорошо. Ну, а может, какие-то еще резоны были.
Афанасьев пришел в колонию из управы. Зачем же спускаться из головной организации «на землю»? Это же, по сути, дауншифтинг. Все дело в деньгах, mi amigos. Дела в ИК-5 шли неплохо. Неплохо. Как я понимаю, это чуть ли не лучшее по качеству и объемам швейное производство в ЦФО (среди зон, естественно). Ну а там — контрафакт, откаты и все такое прочее. Поросенок, естественно, хотел на этом нагреться (только не подумайте, что Гена не хотел бы!).
Поросенок становится хозяйкой ИК-5, а Гену, который с ним в противофазе, отсылают начальником колонии-поселения под Мценском. Для него это, конечно, удар: промка меньше, зэков толком не побьешь, да и вообще, какие это зэки, если половина — бабы, робы не носят, а еду себе покупают за наличные в магазине. «Полный отстой», — наверняка думает про себя Гена. И начинает строить планы камбэка.
Митинг
В ИК-5 тем временем идут перемены, милые сердцу арестантскому. Сильно (в смысле, массово) не бьют, запретов проносят все больше, блатные налаживают диалог с администрацией: одно дело шантажировать железного Гену, а другое — пудинга-Афанасьева. И тут возникает две ситуации, которые сильно расшатывают трон из колючей проволоки под Поросенком.
Ситуация № 1. Вместо Гены приходит новый заместитель по безопасности и режиму, некто Зотов. Бывший опер из управления, у него не очень большой опыт непосредственной работы в колонии. Зэков он не страшит, скорее бесит, и отзываются о нем не иначе как о дебиле.
Однажды этот идиот делает обход по промке. Видит спящего под столом з/к. Зэк со строгого режима, и он, между прочим, не отлынивает от работы — сами же менты попросили его остаться на вторую смену, потому что он хороший мастер. А тут Зотов, в сопровождении свиты, видит такое безобразие. Он берет со стола чайник и поливает зэка, чтобы разбудить. З/к, конечно, просыпается. Дело даже не в том, что трудно спать, когда на тебя льют воду, а в том, что сон не идет, если льют на тебя кипяток. Придурок Зотов тупо обварил з/к. Вроде говорили, что случайно, но я в этом сильно сомневаюсь. Думаю, если взять в руки чайник с кипятком, довольно легко сообразить, что воду такой температуры лить на кожу человека не следует.
Скандал и ад. Поначалу вроде дело получается замять. Сам з/к отказывается писать заявление, какие-то свидетели из осужденных показывают, что он сам себе за шиворот налил кипятка — видимо, в самовар играл. Но тут вдруг подтягиваются фсбшники, начинают расследование, зэки дают правдивые показания, Зотова отстраняют, а тень самовара ложится на розовое тело Поросенка.
Естественно, зэки привести фсбшников не могли — даже если бы их дюжинами варили в котлах на пищеблоке. Уверен на 146 %, что у Гены просто есть друзья в ФСБ, а информацией о происходящем в колонии, где он правил 15 лет, он владеет всецело.
Ситуация № 2. Я выступаю на митинге в Марьино. Было это в сентябре 2015 года. Митинг получился не особо массовым и как бы венчал собой череду протестов, которые начались после выборов в Думу 2011 года. Хоть меня никто и не просил, я хотел написать какой-нибудь коротенький текст и передать, чтобы его там зачитали, — такой голос из узилища. Где-то за неделю до события беседую с Бро, и он говорит:
— Не хочешь записать послание на митинг?
— Ну да, а как?
— Просто наговори мне в трубку, а я тут запишу на диктофон.
— Ооооокей, ща тебе перезвоню через час где-то.
Говорили мы по колониальному таксофону, то есть все суперзаконно и, по идее, под контролем. Я пошел, написал речь с двух сторон листочка. Звоню Бро.
— Готов?
— Да.
— Записываю.
— Погоди! Солженицын ведь умер?
— Блин, чувак, да.
— Не-не, я знал, просто проверить. А то неудобно получилось бы.
— Читай!
Ну и я читаю.
— Чувак, все нормально, но ты постарайся не просто читать, а как будто выступаешь.
— Ну окей, давай еще раз.
Толкаю в трубку речь. Не то чтобы сильно пламенно, но, понятное дело, читаю с выражением и достаточно громко для барака, полного зэков. Пока читаю, вижу, как из каптерки выходит завхоз со свитой. Думаю: «Ну, скоро к ментам меня позовут». Договорил речь.
— Всё, Бро.
— Отлично, я записал.
Речь получилась вот такая:
Всем привет из ИК-5 Нарышкино! Меня зовут Олег Навальный, и я — зэк. Еще недавно я думал, что самая странная вещь, которую я делал в жизни, — это лепить фигурки динозавров из хлебного мякиша для того, чтобы тайно передать через адвоката моему сыну на день рождения. Теперь по телефону из колонии общего режима я зачитываю послание для самых смелых людей страны, чтобы подбодрить их в борьбе за свободу.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Кира живет одна, в небольшом южном городе, и спокойная жизнь, в которой — регулярные звонки взрослой дочери, забота о двух котах, и главное — неспешные ежедневные одинокие прогулки, совершенно ее устраивает. Но именно плавное течение новой жизни, с ее неторопливой свободой, которая позволяет Кире пристальнее вглядываться в окружающее, замечая все больше мелких подробностей, вдруг начинает менять все вокруг, возвращая и материализуя давным-давно забытое прошлое. Вернее, один его ужасный период, страшные вещи, что случились с маленькой Кирой в ее шестнадцать лет.