29 отравленных принцев - [79]

— Костя, не испытывай моего терпения, — 6роcил Никита.

Лесоповалов покосился на него, посмотрел на Катю и потянулся через стол за бутылкой минеральной воды, выпил из горла чуть ли не литр, затем остаток плеснул себе в лицо — освежился, что называется, с дороги.

— Можно прямо сейчас ехать. У них рабочий день в шесть кончается. Но они, как правило, еще на месте торчат, с Интернетом шалят, интимничают, — сказал он небрежно, — в этой своей, ешкин кот, лаборатории. Вот данные, — он достал из папки бумаги, — ознакомься. Вот еще. Я проверил — практически все сходится. Если тебя интересует мое мнение, выдергивать его на допрос надо прямо сейчас, пока у нас свежая информация. Чуть что — задержанием припугнуть. У меня как раз в изоляторе камер полно свободных.

Колосов погрузился в документы.

— Кого вы имеете в виду, Костя? — спросила Катя. Она не только не «покинула их», но и даже в забывчивости назвала грубияна Лесоповалова по имени, то есть чуть ли не как близкого друга.

— Кого? Да Юрку Воробьева, брата нашей официантки. — Лесоповалов неожиданно и вполне дружески подмигнул ей: а? Знай наших! — Между прочим, с меня семь потов сегодня сошло, и это не мои обязанности — такую информацию проверять, а Москвы! Слышь, Никита? Я сейчас позвоню на Петровку и так и скажу им: «За вас работу делаем, хвосты подчищаем».

— Катя, знаешь, где, оказывается, работает брат Воробьевой? — сказал Колосов. — В НПО «Сатурн». Попал туда после окончания оптико-механического факультета Института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Трудится в лаборатории высокоточной фотоэлектрической техники, предназначенной для аэрономических навигационных систем летальных аппаратов. Не хило, да?.. Что тут дальше написано у нас? Лабораторию возглавляет член-корреспондент Академии наук профессор Марусин. А Воробьев всего только пока лаборант у него. А это что? Костя, ты справку о его зарплате получил? Да, негусто, на такие деньги и лаборанту не прокормиться. А самое-то главное, Костя, как? Прояснил?

— Обижаешь, Никита, вот, — Лесоповалов извлек из своей бездонной папки еще какую-то бумагу. — Между прочим, визу пришлось получать в соответствующем отделе у коллег с Лубянки. Они этим делом тоже теперь сильно заинтересовались.

Катя молча следила, как Колосов внимательно, жадно, азартно читает справку — просто глотает информацию!

— Ну что? — не выдержала она. — Что там написано?

— Брат Воробьевой имеет непосредственный доступ к препарату таллиум сульфат, — за Колосова ответил Лесоповалов, — вот что там написано. А еще то, что эта дрянь хранится у них в лаборатории. Меры по хранению на бумаге вроде бы соблюдаются, но никакого учета по расходу практически не ведется. Ну, все, кранты. Я свой вклад в это Дело внес. За Столбы отчитался. Теперь за тобой, Никита, дело, за отделом убийств. Когда за Воробьенком поедем, сейчас или завтра?

— Сейчас, — Колосов стукнул по столу кулаком.

У него было такое вдохновенное, решительное лицо, что Катя подумала — останавливать и удерживать его сейчас бесполезно. Рубикон перейден.

Глава 23 ДЕТИ СВЯЩЕННИКА

От научно-производственного объединения «Сатурн»; у Никиты Колосова не осталось никаких ярких воспоминаний, кроме глухого бетонного забора и кирпичных восьмиэтажных заводских корпусов. Несмотря на то, что рабочий день уже закончился, корпуса эти продолжал жить своей размеренной производственной жизнью. Koлосова и Лесоповалова на проходной уже поджидали двое молодых, спортивного вида мужчин. Это были coтрудники ФСБ, «заинтересовавшиеся», по словам Лесоповалова, фактами, имеющими отношение к случаям отравления таллиумом сульфатом и всплывшей в связи с этим фамилией Юрия Воробьева. После краткого обмена информацией решено было пригласить Воробьева в административный корпус для неформальной пока еще беседы. Проще говоря, для прощупывания фигуранта.

С присутствием на этой беседе коллег из спецслужбы Колосову пришлось смириться. Впрочем, возможно, это было и к лучшему. Появлялся лишний и весьма действенный инструмент психологического давления на подозреваемого.

Но когда Колосов увидел лаборанта Воробьева, его сразу же посетило предчувствие, что особенно давить мозгами на этого фигуранта не придется, потому что…

— Мне сказали, со мной хотят говорить… Кто-то из милиции? — это были первые слова Воробьева-младшего, переступившего порог кабинета в отделе технологии менеджмента и маркетинга, где его уже ждали Колосов, Лесоповалов и работники ФСБ.

— У нас к вам есть разговор, Юрий, — сказал Колосов и представился.

Лицо Воробьева-младшего вытянулось и застыло в тревожном ожидании. Он был и правда очень похож на свою сестру. Но то, Что было в облике Елены Воробьевой привлекательным и даже красивым, во внешности ее брата трансформировалось в некую расплывчатую дисгармонию черт: слишком хрупкое, если не сказать хлипкое, телосложение, слишком длинная, если не сказать цыплячья, шея, слишком белая, нежная кожа для мужчины — видно, как на висках проступают голубые жилки. Бьется, пульсирует кровь. Глаза у Воробьева были серые, большие и тусклые, как слюда, подбородок женский, безвольный. В разговоре он часто нервно облизывал свои пересохшие губы, и, это так сильно раздражало Колосова, что порой ему было трудно и неприятно смотреть на этого парня.