28 июня 1940 года: Победа без войны - [3]
Да, русские выждали нужный момент. Они ждали его 22 года. И этот момент настал. Англо-французский блок развалился, как расколотый ударом молотка орех, и на помощь его уже не позовёшь. Но, может быть, занесённую для удара руку вождя коммунистического Союза удержит фюрер национал-социалистического Рейха? Вряд ли. Лучшие силы Германии на Западе, они буквально только что вышли из большого боя. Они попросту не успеют даже развернуться фронтом на Восток, не говоря уже о прибытии на бессарабский театр предполагаемых военных действий, если Красная Армия через день-другой форсирует Днестр…
Тем не менее, Берлин решено было запросить. А заодно — просто потянуть время, дабы придумать хоть что-то. Некстати вспомнилось, что ещё 1 июня на румыно-германской встрече в Берлине немецкая сторона заявила о нейтралитете в случае советско- румынской войны. С другой стороны, обнадёживало, что в обмен на пользование румынскими нефтяными месторождениями в Плоешти германцы начали поставки в Румынию трофейного польского оружия, захваченного в ходе войны 1939 года. Но этого мало! А на большее рассчитывать явно не приходится: ещё в феврале Румыния спрашивала о настоящей помощи в случае драки с русскими. Министр иностранных дел Рейха Иоахим фон Риббентроп лично ответил румынам: он исключает любую советскую агрессию!
Это были уже подлинные дипломатические клещи для Бухареста. А вот военных клещей ждать не хотелось! Что-то делалось румынами самостоятельно: ещё 19 апреля 1940 года Королевский Совет провозгласил, что без войны Бессарабию не отдаст.
В мае в Румынии началась частичная мобилизация. Русские заявили, что потенциальный про-тивник минирует мосты через Днестр. 27 июня 1940 года утром командующий ВВС Румынии отдал дерзкий приказ: разведывательным самолётам пересечь советскую границу! Трижды румынские воздухоплавательные аппараты кружили в районе Могилёв-Подольска. Советские пограничники стреляли по ним. Это была уже почти война.
В Бухаресте ещё надеялись, что какое-то чудо сможет спасти «Великую Румынию», созданную путём захвата различных чужих земель после Первой Мировой войны. На вечер 27-го было намечено заседание Королевского Совета. Там должно быть принято решение (почти по Льву Толстому): война или мир? Кароль и его министры, возможно, не знали достоверно, что ещё 25 июня фон Риббентроп известил своего советского коллегу Вячеслава Молотова: «Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию й своевременность постановки этого вопроса перед Румынией». Рейхсминистр только просил, чтобы территория Румынии не стала театром военных действий. В этих целях, Германия, со своей стороны, выразила готовность оказать политическое влияние на Румынию с целью мирного решения «бессарабского вопроса» в пользу СССР.
К этому Советский Союз был готов. Именно поэтому в ноте Бухаресту от 26 июня Москва и предлагала румынам вернуть оккупированные в 1918 году территории без боя. И немцам в случае чего крыть было нечем: вот документ, свидетельствующий о том, что русские хотят достичь мирного компромисса! 27 июня Берлин подтвердил: румынам лучше принять здравые советские предложения. Как догадывается читатель, мнение Англии и Франции в те дни как-то никого не интересовало, а Япония по ряду причин не считала бессарабский вопрос для себя самым главным. Что касается Соединённых Штатов, некоторые американские политики, случись им тогда заинтересоваться проблемами на Днестре и Пруте, мучительно пытались бы представить: где они, эти Бессарабия и Румыния?
Вечером 27 июня стало ясно: на помощь Румынии никто не придёт.
III. Москва, 27 июня 1940 года, 23.00. Кабинет Вячеслава Молотова
Румынский посол Георге Давидеску, ещё не отошедший от напряжения после получения ноты от 26 июня, вошёл в кабинет народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова, бывшего по совместительству ещё и Председателем Совета Народных Комиссаров СССР. Крепко сбитый Молотов пригладил усы и закурил. Через много лет советский писатель Юлиан Семёнов напишет в своих «Семнадцати мгновениях весны», что, пренебрегая предупреждениями Минздрава о вреде курения, шеф советской дипломатии всё же никогда не затягивался. Мы этого доподлинно не знаем, а потому не будем останавливаться на столь дискуссионном вопросе.
Беседу стенографировал помощник наркома Борис Фёдорович Подцероб. Это о нём наш великий гроссмейстер Михаил Ботвинник в своей книге «Портреты» оставил следующие строки: «Когда МИД возглавлял Молотов, он работал его старшим помощником. Так что это был влиятельный и уважаемый человек. Тогда все работали до тех пор, пока Сталин не ляжет спать. Но Подцероб работал и после того, как разъезжались по домам другие руководители министерства — до 5–6 часов утра. Сталин как-то сказал о нем: «Это человек, который никогда не спит».
Позднее Борис Подцероб стал замминистра иностранных дел Союза, членом Коллегии МИДа, послом в Турции и Австрии. Свою карьеру он завершил Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР по особым поручениям. Умер он 11 февраля 1983 года в Москве. Что ж, и титаны уходят…
