25-й - [33]

 — Ну нахер! — выругалась Эришкигал, давно схватившая вместо карабина чей-то ручной пулемёт. Не Хищника, слава Какой-Нибудь Высшей Силе; Хищник вон отстреливается левее танах в десяти. — Лучше подохнуть тут под пулями, чем превратиться в фарш там!

 — Госпожа Видящая, уходите вместе со своими товарищами! — я дёрнул её за руку, но она агрессивно оттолкнула меня локтем.

 — Декурион, мы тоже уходим! — раздалась из голосового устройства шлема речь Раш-Фора. — Нам не удержать эту позицию!

 — Чёрт, принято, командир!

По тоннелям переходов мы — я, Хищник, Левиафан, Эришкигал и Раш-Фор — отошли к укреплениям на третьей линии траншей. Дред, Шаргул и Надаск отзываются по рациям, но я их нигде не вижу. Выберутся. Некогда думать за каждого из них по отдельности. Надо спасти хотя бы часть отряда. И центуриона, кстати, тоже.

Я только убрал руку от голосового устройства, как вдруг яростный вопль Хищника отвлёк от всех забот. Немец прыгнул на него сверху с ножом. У Хищника руки заняты пулемётом. Он не успел поднять их, чтобы защититься. Полоска хоть и не звёздной, но всё же стали прошла по его правой щеке вертикально, от краешка рта до самого лба, распахав половину лица. Выронив пулемёт, Хищник схватился рукой за брызжущую кровью рану, а немец после удачного удара перехватил нож и всадил его противнику под бронежилет. Мой друг перегнулся пополам, когда налетел животом на клинок.

 — Хищник, нет!!!

Я оказался рядом быстрее, чем немец освободил оружие. Он и не смог бы освободить — ещё живой и очень злой Хищник схватил его за руку, не давая вынуть нож из раны. Сабля в моей руке врезалась в шею бесхвостого с такой силой, что его голова в каске вылетела из траншеи, кувыркаясь и расплёскивая кровь веером.

 — Перият бы всё это... паршивый денёк... а вроде бы всё так хорошо начиналось... — пропыхтел друг. — Космопехи прилетели, припасов привезли...

 — Какой чешуи ты снял шлем? — я поглядел на то, что осталось от его щеки. В глубокой и широкой ране виднызубы и разрезанная десна, а глаз залило кровью так, что непонятно, вытек он или нет.

 — Пуля заставила забрало треснуть. Ничего не видел.

Услышав и увидев, что у друга проблемы, Левиафан вернулся прикрывать ослепшего (надеюсь, временно) на один глаз Хищника; из-за угла траншеи, ведущей с позиций в тыл, высунула голову Эришкигал, но я замахал ей рукой, показывая, чтобы спасала себя. Как бы мне ни хотелось вытащить отсюда нас троих, Видящая может погибнуть, дожидаясь нас. А колдунья в бою ценнее, чем три клона.

Она вместе с центурионом умчалась уже далеко, когда мы втроём выбрались на открытое место. Бурниш выжил, но мне от этого стало легче лишь психологически — на нём сможет спастись наш командир и Видящая. А вот нам повезло куда меньше. Правильнее сказать, вообще не повезло — мы выбрались как раз тогда, когда немецкие солдаты прорвались через укрепления.

 — Хищник, идти сам сможешь?

Лихим движением он мгновенно вынул из кобуры пистолет и четырьмя меткими выстрелами свалил ровно четверых бесхвостых за моей спиной. Я не успел обернуться, а они с пробитыми головами уже все попадали.

 — И даже немного постреляю. Брах, Лёва — уходите. От меня с ножом в кишках толку не будет. Хоть себя спасёте.

 — И тебя прихватим. Беги отсюда как можно быстрее, а мы прикроем.

Он заковылял на слабеющих ногах, мы же с Левиафаном подняли пушки и дружно дёрнули затворы, дослав в стволы патроны из последнего магазина. Всего пятьдесят пять штучек осталось... На двоих... За час боя клоны и космопехи выпустили сотни тысяч их, и этого не хватило, чтобы остановить немцев. На что же можем рассчитывать мы двое?

 — Ты никогда не называл меня Лёвой. — Подметил Левиафан, стараясь не думать о смертельной опасности. Пули немцев бьют по броне, и просто удивительно, почему она ещё не треснула.

 — Ну, надо ведь тебя как-то коротко называть. Кто ж виноват, что ты взял себе такое дурацкое длинное имя? — отозвался Хищник уже по рации.

Пушки застучали и запрыгали у нас в руках. Стреляем аккуратно, стараясь дышать ровнее, чтобы прицел не сбить и не потратить впустую ни одной пули, как в тире. Хотя, мы никогда не были в тире. Да уж, что мы можем о нём знать? Там даже мишени не отстреливаются в ответ! А здесь отстреливаются, да так, что мишенью ты себя начинаешь чувствовать. От пуль не увернуться даже клону с ускоренными рефлексами, но мы всё-таки движемся перебежками на полусогнутых, время от времени точными попаданиями в лоб выводя из строя навсегда то одного немца, то другого. Нам в лица тоже не раз прилетели пули, но бронестекло забрал пока ещё держится.

 — Я уже задолбался стрелять! — с досадой Левиафан убрал за спину опустевший автомат и схватился за пистолет.

 — А ты что думал? Это Земля, детка!

 — Кто ещё тут детка?! Мы с Хищником вылупились раньше тебя!

 — О, я для тебя больше не касур? Ну и правильно, Лёва. Я всё хотел сказать, что ты меня можешь называть по имени. Нет, вы просто раньше меня выбрались из рассадника. Уф, да уж, жарко... — броском гранаты я скосил сразу четверых. Огонь от взрыва взъярился у них под ногами, и они с криками попадали, поражённые осколками. — Знаешь, как американские морпехи говорят на этот счёт? «Единственный лёгкий день был вчера».