220 дней на звездолете - [13]

Всё, что имеется на корабле, допускает замену, кроме его двигателей, а некоторые особо важные приборы и аппараты имеют двойную и тройную замену.

Когда я думаю об огромном весе того груза, который несет корабль, то проникаюсь величайшим восхищением перед силой современной атомной техники. Наши двигатели очень малы по сравнению со всем звездолетом, но, несмотря на это, так мощны, что смогли сообщить кораблю его страшную скорость. Правда, Камов считает эту скорость недостаточной. Однажды, когда разговор зашел о будущих межпланетных полетах и он опять выразил сожаление, что мы летим слишком медленно, я спросил его, почему он не заставил двигатели работать дольше, чем это было при отлете с Земли. Ведь тогда была бы получена большая скорость.

Он ответил так:

— Теоретически это верно, но практически дело обстоит сложнее. Проблема получения больших скоростей упирается в проблему материала, из которого делаются дюзы3 и другие части двигателя. При атомном распаде развивается огромная температура, а в настоящее время мы не имеем достаточно тугоплавких металлов, которые могли бы выдерживать такой нагрев длительное время. Многочисленными опытами установлено, сколько могут работать дюзы, и этого времени как раз хватает на отлет с Земли, Венеры и Марса. Запас равен нескольким минутам и предназначен для непредвиденных случайностей. Даже для спуска на планеты я был вынужден поставить два лишних двигателя.

— А как же полеты в атмосфере? — спросил я.

— Для них мы имеем двигатель небольшой мощности, который может работать долго, но развивает небольшую скорость. Наш корабль является вершиной современной техники, но он далеко не совершенен. Возьмите, например, тот факт, что мы не можем ни на один час задержаться на Марсе. Разве это не показывает нашего относительного бессилия? Если бы корабль обладал большей скоростью, например сорок или пятьдесят километров в секунду, или хотя бы немного большей скоростью, чем скорость Земли, то мы могли бы не считаться ни с какими сроками и пробыть на Марсе столько, сколько нам понадобится. Но сейчас мы связаны. Представьте себе, что на Марсе случится несчастье с кем-нибудь из экипажа звездолета, например болезнь, вызванная неизвестным нам микробом в атмосфере планеты. При отлете удвоенная сила тяжести может оказаться опасной для больного, даже смертельной, и всё же мы будем вынуждены вылететь обратно на Землю точно в назначенную минуту, не считаясь ни с какими последствиями. Иначе экспедиция полностью погибнет, так как мы не сможем догнать Землю. В этом заключается опасность нашего полета. Других опасностей я не вижу.

— Мне кажется, что есть и другие, — сказал я. — Мне давно хотелось спросить: почему вы считаете ненужным смотреть вперед? Ведь корабль может встретиться с одним из тех блуждающих тел, о которых вы сами мне говорили. Разве не надо своевременно заметить такое тело на пути корабля?

— Смотреть вперед бесполезно, — ответил Камов. — Мелкие частицы всё равно нельзя заметить на таком расстоянии, чтобы можно было принять меры против столкновения с ними, а если на пути корабля попадется крупное тело, о нем предупредит радиопрожектор.

— Что это такое?

— Разве я не говорил вам?

— Нет.

— Радиопрожектор, — сказал Камов, — это установка в принципе та же, что и радиолокационная. Работает на ультракоротких волнах и по тому же методу — отражения радиоволн. Если на пути радиолуча попадется какое-нибудь препятствие, то этот луч вернется обратно и даст сигнал о преграде и расстоянии до нее. На нашем корабле он работает беспрерывно, прощупывая путь звездолета, как бы «освещает» дорогу. Его работа напоминает обычный световой прожектор, и поэтому он так назван. Я был уверен, что вы знаете о нем.

— Первый раз слышу, — сказал я.

— Это могло произойти только потому, что ваша подготовка к полету велась ускоренными темпами. Впрочем, — прибавил он, — мы вряд ли услышим когда-нибудь сигнал об опасности. Встречу с крупным телом, которое может быть опасным для корабля, надо считать исключенной. Даже мельчайшие пылинки вещества в межпланетном пространстве отстоят друг от друга на несколько километров.

— Но вы всё-таки требуете от нас закрывать двери?

— Да, потому что мы не вправе рисковать успехом экспедиции. Если существует хотя бы теоретическая опасность, мы обязаны принять меры против нее.

— Я слышал, что метеоры летают роями, — сказал я. — Когда такой рой встречается с Землей, можно наблюдать фейерверк падающих звезд.

— Для Земли, — ответил Камов, — при ее огромных размерах эти рои действительно очень плотны, но для нашего корабля они очень просторны. Если мы встретимся с самым сомкнутым из этих роев, то пролетим сквозь него, даже не заметив. Каждая частица в них приходится на несколько кубических километров пространства.

— Выходит, что межпланетные путешествия вполне безопасны?

Камов пожал плечами.

— Всё на свете относительно, — сказал он. — То же и с межпланетными путешествиями. Космический корабль может лететь тысячу лет и не встретить ни одного метеора, но может столкнуться с ним в первый же час полета. Во всяком случае, катастрофа со звездолетом в сотни фаз менее вероятна, чем с железнодорожным поездом, но ведь люди ездят же по железным дорогам.