Расстроились многие… Да все почти. Ну, я тогда мягко так говорю, никому, просто так, чтобы людей успокоить.
— На Западе, — говорю, — за этими сосисками да-авно уже никто не давится.
Мужик один поворачивается. Думаю: «Поддержит сейчас». Ну, повернулся он, мужик-то этот, и говорит:
— А сейчас, кроме нас, нигде за этими сосисками никто не давится.
И смотрит так — не будь никого, убил бы.
Ну, я вижу, разговор не клеится. Еще каждый думает, как бы первым в магазин ворваться. Жертв, разрушений пока нет, но нездоровая такая обстановка, чего скрывать.
А как назло, еще ни милиции рядом, ни военных кого-нибудь. Один народ только.
Ну что делать?.. Надо, думаю, срочно перевести разговор с продовольственной программы на какую-нибудь спокойную тему.
И я ни к кому конкретно не обращаюсь, так, в сторону, говорю, а-абсолютно в сторону.
— Есть нечего, — говорю, — так хоть бы медицину подтянули, а то продолжительность жизни маленькая. Не успеешь наесться — уже помирать надо.
Сказал и молчу стою… Мужик опять поворачивается, морда красная сделалась. Думаю: «Сейчас поддержит».
А руки длинные у него, ноги короткие. Ну, это неважно. Лоб узкий. Так какой-то… Глаза и сразу затылок у него. Ну, неважно… Морда кра-асная. Говорит:
— Всем и поесть дай, и чтобы лечили не до смерти, а у нас еще полно людей в подвалах живет!
К чему сказал, неизвестно. Ему про медицину, он про подвалы. Лишь бы поперек сказать.
А так мужик как мужик. Лицо глупое. Сразу видно, дурак от рождения. Бывает, люди переучиваются, от образования глупеют, а этот сразу.
И главное, не отворачивается, на меня смотрит. Что делать?.. А никого рядом!
Народ за дверью наблюдает, дурак — за мной. Стою, не знаю, чего делать.
Безвыходная ситуация. Народ стоит, дурак и я. Такая комбинация. Ничего хорошего, в общем.
Я тогда говорю:
— Безобразие, что люди в подвалах живут!
Мужик рот открыл. «Сейчас-то, — думаю, — точно уж поддержит». Минуты две стоял он, потом рот закрыл и говорит:
— В подва-алах, нам хотя бы медицину подтянуть.
Ну, и я тогда сразу понял, ничего хорошего у нас не получится. Вряд ли.
Страна богатая — народ нищий; самим есть нечего — другим помогаем; что себе позарез — продаем, что никому не нужно — покупаем. Загадка!
Две отгадки: либо население неумное, либо правительство глупое. Проверили — нет, все в пределах нормы. В чем тогда дело?
А в том дело, что мы — народ легкий, заводной. Нам по логике жить стыдно, как стыдно голому среди одетых.
У нас без единого гвоздя все держится на тепле, на чувстве. Нам про выгоду не говори, про прибыль не надо. Про проценты, про курс доллара — нет, нам эти волчьи законы чужды.
Нас можно взять только на «слабо».
— Слабо в дерьме жить!
— Нам?
— Вам.
— Нам?!
— Вам.
— На-ам?!!
— Вам.
— Смотри!.. — И хоп! — по уши в дерьме — знай наших.
«Слабо» — великое для нас дело, потому что мы народ легкий, заводной.
И правительство у нас такое же — легкое, заводное.
— Слабо нефть, газ, лес за рубль отдать?
— За рубль?
— Да.
— Нам слабо?
— Вам.
— На-ам?!!
— Вам.
— Ах ты, поганка! Да на, бери все за так. И еще вот тебе рыба, икра, масло, сметана, еще вот сало.
Если мы чего-то хотим добиться, нам надо только через «слабо» действовать. Крикнул вот тут кто-то:
— Слабо многопартийную систему ввести?
И смотри, сегодня у нас уже почти сто партий, объединений, организаций.
Сейчас самое время громко, во все горло крикнуть:
— Слабо по-человечески жить?
— Нам?
— Вам.
— Нам?!
— Вам.
— На-ам?!!
— Вам.
— Ах ты, гнида! Ах ты, гаденыш! Смотри!!
И тогда, может быть, начнем наконец жить по-человечески.
(Артист выбегает со стулом в руках, как ребенок воображает, что ведет машину.) Ж-ж-ж, з-з-з, у-у-у. Ж-ж-ж, з-з-з, ш-ш-ш. (Ставит стул. Зрителям, указывая на стул.) Дрынолет. Хорошая вещь. Главное — просто все. Стул и веревка. Дергаешь за веревку — и вперед.
Это месяц назад из министерства приехали к нам четыре человека, говорят:
— Теперь вы самостоятельное предприятие. Что хотите, то и творите. Полная свобода действий.
Все как закричат:
— Свобода! Свобода!
Я тоже обрадовался, потом думаю: «Дай проверю на всякий случай, полную дают свободу или неполную». Привязал к стулу веревку, выбегаю:
— Ж-ж-ж, з-з-з.
Наши ничего, они меня давно знают. А министерские, конечно, струхнули.
Я останавливаюсь, говорю:
— Алло!.. Дрынодром?.. «Барсук»?.. А кто на пульте?.. Отметьте, «Тайфун» посадку совершил.
Ребятам рукой помахал, они — мне. Говорю:
— Ребята, теперь свобода у нас. Надо смотаться по-быстрому за рубеж, заключить пару контрактов повыгоднее. Может, в Австралию?
Ребята кивают, дескать, давай смотайся в Австралию. Я честь отдаю, кричу:
— Готовность нуль! Лишний газ спустить через отверстие! Солнечные батареи вперед! А-ат винта!
Министерские заволновались, говорят:
— Минуточку.
И главный их тянется стул пощупать.
Я кричу:
— Р-руки!.. оторвет к чертовой матери!
Тогда они всерьез заволновались, спрашивают:
— Что за контракты?.. Нужно, чтобы обязательно кто-то из нас присутствовал.
Я говорю:
— Кому нужно?.. Нам не нужно теперь, у нас теперь полная свобода.
И к ребятам.
— Ребята, — говорю, — ничего, если я контракты заключу из расчета, чтобы на брата вышло по миллиону, уборщицам по пятьсот тысяч?
