«Ахир а та бу мадо. У кило тля мелек шахир». Непонятно.
Мы тоже в воскресенье — теща приехала с тестем — сидим после обеда, ну, как все у нас, жизнь клянем: нищету эту, преступность, воровство, правительство… в общем, кругом одна проституция.
Я говорю своим:
— Оттого и бардак, что или шепчемся по углам, или показухой занимаемся, а надо кричать правду во все горло, тогда толк будет.
И звонок вдруг. Я открываю дверь — на пороге негр… в костюме и за ним человек шесть, один с кинокамерой.
Негр говорит:
— Ахир а та бу мадо! У кило тля мелек шахир.
Я говорю:
— Ну, шахир. А в чем дело?
Переводчик вылез:
— Это — король Мутакии Мутак Второй. Говорит: «Солнце вашему дому, удача к удаче, миллион к миллиону».
Я говорю:
— Ему тоже… солнца побольше… бананов. В чем дело-то?
Переводчик:
— Король решил посетить простую русскую семью, но не подготовленную к приему, а чтобы врасплох застать.
И передает подарок от Мутака, шкатулку какую-то.
Ну, я не из-за корысти, конечно, из гостеприимства говорю:
— Тогда проходите, всегда рады.
Телохранители сразу шнырь во все углы, во все щели. Мои ошалели, конечно, раскланиваются.
Ну, сели. Сидим. Озирается он, король-то. Потом говорит:
— Бедновато живете.
Ну, о чем мы до него говорили. Самое время мне заявление сделать, но так обидно стало за страну! Довели до позора!
Говорю:
— Почему — бедновато? Нормально для одного.
— Ка-ак?! А эти люди кто?
Я говорю:
— Это вот, — про тещу, — служанка. Это — шофер мой, — про тестя.
Жена обиделась за родителей, надулась. Немного только радуется за Родину.
— А это, — говорю про нее, — массажистка со своими детьми. Заглянула на минутку.
Король не ожидал, аж вскочил. И телохранители опять шнырь-шнырь по всем углам, по всем комнатам.
— О-о! А если, — спрашивает, — вы один, не боитесь ли оставлять квартиру? Нет ли у вас воровства?
Наши все засмеялись, головами мотают, дескать, Бог с вами, какое воровство.
Я говорю:
— Мы в России и двери-то никогда не закрываем. И днем и ночью нараспашку, заходи любой. У нас воровство не принято.
— О-о! — У короля глаза вылезли. — О-о! А у нас, — говорит, — в Африке воруют по-черному.
Мои все удивляются, тоже глаза выкатывают. Я выкатил, сколько мог, говорю:
— Как же можно так воровать?.. Что за традиции?!. У нас на улицу выйди, положи сто рублей и иди куда надо. Обратно пойдешь — они на месте лежат.
— О-о! — расстроился очень. — У нас, — говорит, — так воруют! Могут на ходу с человека брюки снять.
Я говорю:
— Извините, это — дикость какая-то. У нас, если и спадут с кого портки — никогда никто не возьмет. После праздника, бывает, — гулять-то у нас умеют — выйдешь на улицу — кругом одни портки.
— О-о! О-о! — Аж белый стал. — Но, — с надеждой так спрашивает, — но у государства-то воруют вовсю?
Я говорю:
— Чем взять у государства — лучше сразу повеситься. Уважать же не будут, руки не подадут… вообще убить могут.
— О-о-о! — Вскочил снова, забегал.
Телохранители сразу шнырь-шнырь по всем углам.
— О-о! — огорчился до последнего, засобирался. — Спасибо вам, — говорит. — Амеде ту саля.
Я говорю:
— Вам тоже амеде ту саля, что зашли, и за шкатулку амеде ту саля. И не огорчайтесь так насчет воровства. Что сравнивать-то, у нас страна высокой культуры… Со временем и у вас все наладится, будет с воровством не хуже, чем у нас.
И они уехали.
Пока мы впечатлениями делились, полчаса прошло. Потом в соседние комнаты заглянули — половины вещей нет.
А в шкатулке на дне надпись оказалась по-русски: «Я — Мутак Второй… а ты — Первый».
Первая серия
В богатую семью (мать — участковый врач, отец — участковый) приходит горе. Их дочь Машу, учительницу младших классов, на одном из уроков посылают четыре раза к бабушке, пять раз к матери, девять раз «в» и семь раз «на».
Маша не знает, куда ей идти, она забывает дорогу домой.
Тем временем жених Маши, богач Миша… временно безработный, попадает под асфальтовый каток.
Водитель катка… сирота Герасим… малорослый, золотушный, немой парень из глухой деревни, не видел Мишу. Он и не мог видеть его — Герасим слеп от рождения.
Вторая серия
Маша, потерянная, простоволосая, бродит возле банка «МЕНАТЕП». Ее замечает бывший фальшивомонетчик и сутенер, ныне депутат горсовета, сирота Альберт.
Альберт приглашает Машу на митинг сексуальных меньшинств.
Тем временем Миша лежит в больнице на операционном столе. Идет консилиум. Рак?.. Диатез?.. Рентген показывает — импотенция, анализы говорят — облысение.
