2012. Дерево Жизни - [38]

«Папа! У меня не принимают карточку!» – обиженно подвизгивала девочка в телефонную трубку. Потом вдруг становилась серьезной. Вздыхала и нажимала на сброс. В это время Миа почему-то видела крупным планом ее рот. Видела, как та облизывает слегка пересохшие губы, как в их уголке притаилась и так и осталась нетронутая языком микроскопическая крошка печенья.

На следующий день Миа обедала вместе с этой подругой и рассказала ей свой странный сон. Та похихикала и для прикола предложила расплатиться в кафе своей платиновой картой. Стоит ли говорить, что карту не приняли. Далее последовал звонок домой и очень нервный ответ отца «потерпи, у нас сейчас ОЧЕНЬ непростая ситуация»…

Потом таких снов было еще очень много. Будто КТО-ТО ТАМ решил «слить» некий компромат на будущее. И выбрал по ошибке для этого ее, Миа. Она видела крупным планом перекореженное лицо какого-то брокера, запихивающего себе в рот пистолет и спускающего курок. В этом сне опять были вроде бы ненужные детали, на которые наяву никто никогда не обратил бы внимание в подобной ситуации. В момент, когда пуля вырывалась из ствола и через рот входила в мозг бедняги, Миа видела следы губной помады на воротничке белоснежной рубашки. Через несколько дней этот же человек смотрел на нее с первой полосы большинства газет, писавших о самоубийстве финансового директора крупнейшей в Азии инвестиционной компании, несколько лет назад вышедшей на ипотечный рынок Америки. Это самоубийство стало сигналом для начала целой серии суицидов руководителей ипотечных компаний и началом глубочайшего кризиса на рынке американской недвижимости.

И таких снов было немало. Некоторые события позже находили подтверждения своей реальности, а некоторые нет. Но Миа знала, что если у нее нет доказательств правдивости этих видений, это не означает, что они не сбываются. Просто они сбываются где-то там, далеко. И отсюда, из Гонконга, с тридцать шестого этажа, из окна ее спальни в Шангри-Ла не всегда можно увидеть их.

А однажды Миа приснилась автокатастрофа. Во сне черный «Роллс-Ройс» на полном ходу врезался в опору моста. И опять очень странный ракурс. Миа видела крупным планом фигурку «Духа Восторга», эмблему этой автомобильной марки, рукокрылое божество, летящее куда-то вдаль… Впрочем, девушка не сразу сообразила, что это. Хрупкая девочка-символ летела куда-то сквозь пространство, отождествляя собой скорость и изящность, лишенную малейшего намека на вульгарность. Именно так она виделась художнику Чарльзу Сайксу, создавшему ее… Где-то на заднем плане в расфокусе мелькали какие-то витрины магазинов и световые рекламные вывески. Выражение лица статуи было спокойным и уверенным. А потом – бац! Миа показалось, будто это она эта самая статуэтка… будто это она с размаха врезалась в опору моста… на скорости километров под двести в час. Будто это ее тут же оторвало от капота машины и подбросило вверх на несколько метров. И взлетев, Миа увидела страшную картину. Раскореженный, горящий старенький «Роллс-Ройс» и людей, запертых в этой драгоценной жестяной банке. Она не видела их лиц. Она видела лишь то, что могла бы увидеть статуэтка-символ, оторванная от полированного капота. Она видела лишь ладони, барабанящие по двойному стеклу, и черный дым, пожирающий все внутри… подобно дыму внутри камина… Когда постепенно закоптевается стекло, и уже не видно дров. Ты можешь лишь понимать, что внутри чудовищно жарит. Только здесь все в сто раз быстрее. Люди-дрова и черный дым. А потом взрыв где-то позади, и девочка-статуэтка падает на теплый асфальт и дребезжит, как дешевый ключ-открывалка, катясь куда-то в сторону от набирающего силу пожара.

Машина была Миа не знакома. В ее семье такой не было. Это был старый, классический автомобиль восьмидесятых годов выпуска. Отец ездил на новом «Бентли континенталь». Так что Миа этот сон не настолько встревожил, чтобы бить тревогу. Она уже привыкла видеть чье-то нехорошее будущее. Она даже забыла об этом сне через пару дней. Вскоре она улетела отдохнуть на Филиппины, на Боракай.[5] А вернулась уже на похороны родителей. Отец решил сделать всем сюрприз и купил старый отреставрированный автомобиль восемьдесят четвертого года выпуска. В годовщину свадьбы они с матерью поехали на нем ужинать. Это был первый и последний выезд автомобиля из их гаража. Неизвестно что произошло, но машина врезалась в опору многоуровневой развязки на скорости сто шестьдесят километров в час. Водитель и два пассажира погибли почти мгновенно. Это произошло почти два года назад.

Миа осталась совсем одна. Из близких родственников остался только дед, отец отца. Но тот жил в Токио и перебираться к нему Миа не хотела. Миа почему-то недолюбливала Токио. Еще была тетка, сестра матери, но с ней Миа с детства особо не ладила.

Ко всему прочему оказалось, что отец вел довольно рискованные финансовые игры. Которые были вполне позволительны, оставайся он в здравии. Но бушевал мировой финансовый кризис, и активы, оставшиеся Миа по наследству, растаяли в мгновение ока. Миа приснился сон, как она покидает Шангри-Ла и поселяется в квартире, подаренной ей родителями на совершеннолетие. Через месяц ей пришлось покинуть роскошные апартаменты, так как квартира оказалась заложенной, а средства были брошены в оборот компании отца. Состояние Миа улетучивалось, так как она была не в силах правильно руководить активами. Оставшихся денег, конечно, хватило бы на безбедную жизнь до конца дней, но многие из средств оказались заморожены в акциях ставших вдруг абсолютно неликвидными компаний.