1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером - [4]
Знаешь, это ситуация номер два с той, что вам пудрила мозги все 60-е – с так называемым отчуждением. Целое десятилетие все вверх дном переворачивали в поисках смысла термина, и ты меня истерзал им. Как вдруг всё, ушло! Сейчас этого слова даже не произносят. Сегодня мы идем к эрзацу гарантированного взаимного уничтожения или к открытости.
Но где взять эрзац? Раз мы выпали из континуума Холодной войны, ее эрзацы теряют силу. Сегодня технически можно уничтожить мир, но это не имеет мироустроительного стимула. На этом ничего не построить…
Основополагающее значение имело то, что сторон было две. Когда осталась одна, она не сторона, а хозяин. То, о чем ты сказал, сославшись на Оруэлла. У Оруэлла мировая империя фактически одна, но сама себя раздваивала. СССР и США на самом деле не были только противостоящими, хотя именно так костюмировалось. Остальные игроки, «третьемирные» эти, как кролики, перед удавом сидели.
Действовал гипноз двух всесильных хозяев смерти на земле. Империя Ялты!
Да, и всегда был стимул и соблазн примкнуть, уйдя под чей-то зонтик. Всякий, кто получал помощь СССР или США, укреплял сцену противостояния. Достаточно было Карибского кризиса, чтобы это выяснить. Но ты правильно сказал, что мир Холодной войны безобразно захлопнут. Сегодня беда в том, что мир становится безобразно открытым.
Безо́бразно?
Безо́бразно открытым, да. Может, дело в том, что люди впредь поведут бесцелевое существование? Что антиэволюционизм истории отныне истрачивается? Все-таки цель – это понятие антиэволюционное.
Понимаешь, тут проблема, относящаяся не к голоду и избытку, а к достаточности. Ритмично-календарная цивилизация обладала низкой достаточностью, которой легче достичь. Но потолок достаточности можно поднять очень высоко, как в Европе, и та не перестанет от этого быть достаточностью.
Исторический мир работает на стимулировании чувства недостатка. Сейчас уже не по линии богатые-бедные, хотя и тут хватит, чтобы в тартарары полететь. По линии недостаточнодостаточно. А мы в России недостаточны по духовному определению. И в практическом смысле не умеем быть элементарно достаточными. Не потому, что все плохо, а бациллы недостаточности в нас крепко засели.
Надо обсудить такое русское горе, как террор недостаточности. С нашими играми в самообвинение, после переходящими в обвинительные заключения.
Но возможен симбиоз миров. В силах Мир недостатка создать для других Мир достаточного, оставаясь недостаточным для себя? Практически исключено. Надо начать с себя, со своей достаточности. Консерватизм на Западе высоко поднял потолок достаточности. После Второй мировой войны на этом он выигрывал, между прочим, сформировав средний класс и социальное государство. Возьми тэтчеровское – каждый живет в своем доме, пусть даже старые промышленные районы приходят в упадок. Тут экзистенциальные вещи есть.
…Жизнь человеческая движется циклами. Есть постоянство, противящееся переменам и экспериментам, учиняемым жизнью. Пока эта идея сопротивляющегося постоянства экспериментам принималась за отсчетную точку Европы, можно было считать, что хоть это достигнуто. Но что если это еще не достигнуто? Что если это постоянство, в чем-то хрупкое и где-то ненастоящее, выйдя из экспериментов и будучи экспериментальным само, абсолютно чуждо жизни?
Если эту точку зрения распространить, Мир – это постоянство разных жизней. Нет Жизни, а есть жизни, их постоянство. Тогда проблема сопротивления эксперименту выступит в новой плоскости, выводящей за способ видеть, продиктованный старой критической мыслью. А мысль, которую мы знаем, мысль европейская. Русская мысль тоже европейски-российская.
Но там, где счет на тысячелетия, все иное. Все это перестает работать. Есть другая вселенская связь. Прежняя тяготела к решению проблем, которые, будучи жизненно новыми и как бы экспериментальными, заканчивались идеей второго пришествия – новой твари, мировой революции, иного мирового порядка. А эта будет строиться на каком-то согласии не входить развитием друг в друга. Содействовать тому, чтобы каждый развивался в своей колее, не совпадая с другим.
Теоретически я это вижу. Но перевести это на язык общепринятых представлений русская мысль не готова. А с другой стороны, и для меня с этой точки зрения мучительно неясен вопрос о моем отношении к России.
…У меня ночью родилась одна фраза. Не дерзая уподобиться Ницше, произнесшему «Бог умер», рискну сказать: нет человечества. Бог не умер, а человечество умерло.
Да, и воняет здорово.
Это же не лозунг, смерть конкретна, перед нами труп человечества. Он взывает к этносу, начинает говорить языком «своих» и т. д., и т. п. Страшно заострение этой мутации на месте половинчатого обрыва Холодной войны. Обрыв создал новую угрозу жизни людей.
Генрих Бёлль>10 рассказывал, как дезертировал из вермахта. Как искал спасения и какие случайности спасли ему жизнь. Его тут спрашивали: «Вы, конечно, искали свободы у американцев?» – «Да нет же, – говорит Бёлль, – я искал, как мне освободиться от немцев». Понимаешь? Немцу освободиться от немцев!
Я хочу подвести к мысли, что фашизм в качестве вызова, который питался недостатком и запозданием антифашистского ответа, раздвинулся и сегодня стал всемирным. Это не одни бывшие колонизаторы, это и парии колониального мира. На этой глобальной фашистской базе мы все сплотились и объединились. И в некотором смысле поэтому
Во второй из своих книг о «Системе РФ» Глеб Павловский продолжает исследовать российское государственное поведение.На этот раз автор применяет к Российской Федерации метод американского стратега Джорджа Кеннана. В феврале 2016 года исполнится 70 лет знаменитой «Длинной телеграмме» (The Long Telegram) об истоках советского поведения, где Кеннан впервые изложил свою знаменитую идею сдерживания (containment). Автор книги оценивает стратегический опыт, приобретенный Россией после войны 2014 года (которой посвящена первая книга)
Записи диалогов Александра Филиппова и Глеба Павловского, шедших в редакции сайта GEFTER.RU. Разговоры о политическом действии, его субъекте, цели и результате, основанные на личном опыте участия в российской политической истории 1970-х – 2010-х. Рефлексия деятеля, направляемая ученым, для будущих активистов и профессионалов.
Это книга о пропавших иллюзиях. О том, как «бархатный переворот» обернулся погромом. О революции в Киргизии и о разграбленном Бишкеке. Грузия, Украина, теперь – Киргизия. Что знали мы об этой республике раньше? Озеро Иссык-Куль, горы Тянь-Шань и президент Аскар Акаев. Озера вечны, как и горы. А политический ландшафт Киргизии оказался в мгновение взорван толпой «революционеров», вскоре превратившихся в обыкновенных мародеров.Хроника событий, рассказы очевидцев, экспертный анализ политической обстановки до и после революции, прогнозы дальнейшего развития ситуации и расклад сил внутри киргизской элиты позволят понять, что случилось в Бишкеке этой весной.
Это эссе инсайдера о том, каким видится мир из Кремля. Нам все заведомо по плечу. Мы уверены, что любая цель достижима силами старой команды, все той же с 2000 года. Из года в год за нее голосует большинство. Вслед губительной катастрофе всегда подоспевает спасительная. Крах 1991 года породил немыслимую Россию, бум мировых «пузырей» питает ее магическую экономику. Даже цунами на нашей стороне. Гениальность власти — самооценка, которую некому поколебать в ее замкнутом мире. Микшируя собственность, страх и свободу Кремль применяет скрэтч — палец диджея всегда на пластинке.
Фрагменты обсуждения подготовлены на базе материалов сайта Президента РФ Дмитрия Медведева (www.kremlin.ru) и социальной сети «Свободный мир» (www.liberty.ru)
Книга бесед историка и философа Михаила Гефтера (1918–1995) содержит наиболее полное изложение его взглядов на советскую историю как кульминацию русской. Возникновение советской цивилизации и ее самоубийство, русский коммунизм и мир — сквозь судьбы исторических персонажей, любивших, ненавидевших и убивавших друг друга. Многих из них Гефтер знал лично и через круг знакомых. Необычны наброски интеллектуальных биографий В.И. Ульянова (Ленина) и Иосифа Сталина. В разговорах Михаила Гефтера с Глебом Павловским история предстает цепью поступков, где каждое из событий могло быть и другим, но выбор политически неизбежен.
В России есть особая «каста» людей, профессионально торгующих властью. Это не чиновники, не депутаты и не судьи. Это люди, всегда скрывающиеся в тени. Но без них зачастую невозможно решить самые важные вопросы, требующие участия государства. Кто они? Как им удается проникнуть в самые высокие эшелоны власти и наладить отношения с чиновниками? Какую роль они играют в принятии решений ценой в миллиарды и какая доля достается им самим? Как работает вся система, дающая им возможность преуспевать?Рассказанные в этой книге пугающие истории – реальны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Андрей Владимирович Лебедев (р. 1962) — писатель и литературовед, доцент парижского Государственного института восточных языков и культур (INALCO).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.