1984, или Повесть о первой-первой любви - [15]
-А ночью? Было что-то? Вы-то хоть прилегли?
-Поступили ещё двое- плечо и таз, после автодорожки. Плечо на вытяжение подцепили, а таз пока в гамак, и капать всю ночь пришлось- и кровь, и плазму, и водичку. Раз-два, и уже утро.
-Что ж вы меня не разбудили, Лариса Павловна?- раздражённо сказал я.- И назначения за меня делать не надо- я сам сделаю. Я сюда не спать пришёл, а работать.
-Обиделся?
Старшая, хоть и провела неизвестно какую по счёту бессонную ночь на посту, выглядела свежо, бодро, вполне утренне, будто совсем не нуждалась во сне. Она обезоруживающе провела ладошкой по моей щеке, как делала, когда будила. Ладонь была у неё тёплая и мягкая, как у матери. Будто и не ладонь это, а крыло большой, доброй птицы.
-Нет, но...
-Ой, Санёк, глупый ты какой. Ещё знаешь как наработаешься, ещё так напашешься- жить расхочется,- вздохнула Жура.- Говорят, что американцы работают, чтобы жить, а мы, советские, живём, чтобы работать. Вот тебе и нужно привыкнуть. Завтра ведь нам с тобой снова ночь вдвоём выходить, а в воскресенье сутки дежурить. Так я и в график поставила. Так что иди, быстро завтракай и можешь уходить в институт...
-Лариса Павловна...
-Там всё на кухне. На том же столике. Чайник горячий. Что? Саня, ну перестань ты выёживаться. Поешь- и жду тебя в пятницу к пяти часам...
Я снова поймал взгляд старшей и опять удивился. Странное выражение глаз её ещё больше усилилось. Вблизи они напоминали глаза не человека, а кого-то другого- животное какое-то- не то волк, не то кошка, не то рыба, не то курица. Даже тогда, когда старшая прикрывала их ресницами, всё равно заметно было что-то не то, внутренний свет какой-то, скрытое холодное воспаление. Глаза в целом напоминали нарывавшие фурункулы. Мне вспомнилось выражение "бить по шарам".
"От бессонницы хронической, что ли?- подумал я.- От бессонницы глаза краснеют и круги под веками образуются. Чёрт его знает. Пишут же, что Пётр 1, Эдиссон и Королёв вообще не спали- им было достаточно 20-30- минут в сутки. Здесь что-то из той же оперы..."
Я быстренько съел кусок колбасы с хлебом, выпил стакан кофе, собрал сумку и вышел.
Было прохладное и хмурое сентябрьское утро. Кажется, собирался дождь. Напротив выхода стояли несколько машин, среди которых ходил Мельник. Сейчас доктор был одет в коричневую кожаную куртку, малиновую футболку "Лос-анджелесские рейнджеры" и фирменные джинсы с вывернутыми наружу обшлагами штанин. Длинноватые русые волосы его и аккуратная борода были тщательно расчёсаны, на глазах были солнцезащитные очки смелой и причудливой формы. Павел Александрович выглядел сейчас не доктором и кандидатом медицинских наук, а просто молодым хипповым парнем- популярным певцом, артистом кино или знаменитым художником. Короче, из тех, на которых рисуют карикатуры в "Крокодиле" и говорят- "всё схвачено".
-Отробыл?- крикнул он, увидев меня.- Ну и як? Як тоби травма? О то и боевое крещение... колы тэпэр? У п,ятницу? Ну, я те ж- так само у п,ятницу чергую. С тэбя, до рэчи, пляшка- влывання у колектыв. Закон у травми такий...
Мельник открыл ключом дверцу бежевой "Лады", сел, завёлся, вырулил со стоянки и остановился напротив приёмного отделения. Из дверей его вышла Рая Гамал в светлой курточке и короткой юбке с разрезами, кивнула мне и не спеша направилась к машине Павла Александровича. Зачарованный, я не отводил взгляда до тех пор, пока Рая не уселась на переднее сидение, пока пара её ножек, мелькнув на прощание, не исчезли следом за всем остальным в проёме дверцы; дверца захлопнулась. Водитель дал газ, и машина медленно тронулась к больничным воротам.
В памяти всплыла какая-то песенка десятилетней, наверное, давности:
...Золотая, как солнце, кожа,
Тоненькие каблучки.
Узел волос из шёлка,
Складки платья легки...
Мулатка просто прохожая,
Просто прохожая...
Где это было, когда это было- во сне, наяву?
Настроение почему-то совсем испортилось. Я изо всех сил пнул пустую молочную бутылку, втянул голову в плечи, сунул кулаки в карманы и пошёл на кафедру оперативной хирургии. Она была в двух трамвайных остановках, но я пошёл пешком. Полил довольно сильный, довольно холодный и довольно противный дождь. У меня не было ни куртки, ни зонтика, но мне стало глубоко наплевать.
9. Это я, Санечка
Один из моих самых любимых персонажей русской классической литературы, Пьер Безухов, в самом начале романа "Война и мир" предстаёт перед нами 20-летним бастардом, только что из Парижа. Весь первый том богатый бездельник только и делает, что задумывается над вопросами- "Кто я"? "Откуда всё взялось"? "Какая сила управляет всем"? Помните, наверное.
Я родился в СССР почти на 200 лет позже, в стране давно победившего социализма, ещё при Никите Хрущёве, обещавшем в 1980-м коммунизм, который потом осторожно заменили "развитым социализмом". Вторая половина 20-го века была не временем войны, а мира, акселерации и научно-технического прогресса, поэтому стадию безуховских вопросов я проскочил в 15 лет, когда мы "проходили" Толстого в 9-м классе. В 16 я уже только и думал, как бы после 10-го класса не ударить лицом в грязь, успешно сдать вступительные экзамены в институт, поступить и не остаться, так сказать, за бортом жизни. В 17, уже на первом курсе, меня волновали только латынь, нормальная анатомия и гистология; в 18-биохимия и микробиология, в 19... Стоп, в 19 лет я вдруг с удивлением обнаружил, что меня волнуют девушки!
В 54 года жизнь только начинается! Только надо знать, где и с кем её начинать. Герой, одинокий русский мужчина, хирург, едет в Индию на международную ортопедическую конференцию. Он едет "оторваться", преисполненный влажных надежд… хотя Индия – страна строгая, абсолютно неподходящая для баловства подобного сорта. В кулуарах герой встречает индийскую девушку. Между ними завязывается непринуждённый диалог, который перерастает в большое и серьёзное чувство. Насколько оно серьёзное? Героев ведь всё разделяет – возраст, религия, раса… Им обоим предстоит разобраться, призвав на помощь стремительно меняющиеся обстоятельства.
Те, кто читал мой роман "Мединститут", спрашивали, а что же стало с героем. Эта книга – попытка ответить на вопрос, хотя судьбы разных героев складываются по-разному. Некто zyablikov – скорее, антигерой. Этот крайне незадачливый, ушлый и бездушный субъект, тоже заканчивает мединститут по специальности "лечебное дело" и пробует сделать карьеру в медицине. Получается это у него так себе! Неприятность упорно следует за неприятностью, разочарование за разочарованием. Другой бы давно махнул рукой и сбежал из профессии, но zyablikov, назло всем, остаётся и работает.
Аня растеряна, но в ее жизни появляется грозный коллектор Мамонт. Властный мужчина, пугающий одним только присутствием. У него сильная энергетика, и Аня боится его, но она не может отказаться от работы, которую предлагает Мамонт. Его сыну нужна няня, и не просто няня, а женщина, способная заменить мальчику мать, чтобы помочь ему в развитии. Женщина, которая сможет полюбить чужого ребенка. Да разве можно не влюбиться в этого чудесного малыша? Вот только Мамонт будет дышать в спину и следить, чтобы все было по его правилам.
Вера шьет необыкновенные свадебные платья на заказ и мечтает сама когда-нибудь надеть нечто подобное. Странная мечта для женщины, которая уже пятнадцать лет замужем, правда? В жизни Веры много странного: она может понять любого – кроме собственного мужа, помочь всем – кроме себя. У нее такие проблемы в интимной жизни, что и близким подругам рассказать неловко, не то что попросить помощи у посторонних… А тут еще интрижка на работе мужа становится достоянием общественности! Какой стыд! Что скажет мать? А если узнает дочь? Или это все неправда? Поможет ли Вере увлечение психологией или лишь усложнит задачу?..
Неприметная серая мышка Вика в один день неожиданно обрела популярность среди однокурсников и внимание парня своей мечты. И как в насмешку судьбы стала жертвой футбольного мяча несносного грубого старшекурсника. Теперь для нее важно разобраться, в чем причина свалившихся на голову перемен. Не упустить свой идеал любой ценой! А самое главное — поскорее избавиться от надоедливого грубияна, который будто назло мешает долгожданному счастью.
В жизни 19-летней Беллы Свон главное место занимают выпивка, «травка» и слепая привязанность к депрессивному музыканту Джасперу Хейлу. Правда, длится все это ровно до тех пор, пока бог знает откуда взявшийся Эдвард Каллен — альтруист до мозга костей, положивший на алтарь благого дела всю свою жизнь — зачем-то не решает увезти ее из Америки! И не куда-нибудь, а на самый край земли — в неизведанную, чужую и страшно холодную страну — в Россию…Примечания автора:Все фразы, произнесенные героями по-русски, будут выделены жирным начертанием.Все остальные невыделенные фразы текста произнесены на английском.Капельку жаргонизма и ненормативной лексики — без них образы не будут полными.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Скайлар Вудс невольно привлекает Вьятта Смита. Он хочет… ему нужно все узнать о ней. Хоть он ощущал, что ее красота — не только картинка, Вьятт не может понять, какую печаль она скрывает за своей чудесной улыбкой.Когда Скайлар впервые посмотрела в глаза Вьятта, ее дыхание перехватило, и она не смогла отвернуться от новенького, улыбающегося ей. Связь стала расти, когда Вьятт сел рядом с ней на английском, позволив Скайлар надеяться, что ему хотелось узнать ее.Впервые за месяцы она ощутила себя живой.Как только Вьятт проявил интерес, снова появились записки… напоминающие о прошлом, о событии, изменившем ее жизнь навеки и лишившем ее шанса на счастье.Вьятт не верил слухам о Скайлар, гуляющим по школе.