1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны - [14]

После обещания скорейшей ратификации договора о взаимопомощи и согласия на военные переговоры, данного Сталину, Лаваль отложил ратификацию до конца года и позволил французскому генеральному штабу избежать военных переговоров. Генеральный штаб обвинял в затяжках Лаваля, но генералы сами не горели желанием о чем-либо договариваться. Литвинов был убежден, что если Лаваль останется у власти, то он будет до конца препятствовать ратификации договора или превратит его «в клочок бумаги».³⁷ Бесконечные французские оттяжки выводили Литвинова из себя, и временами он давал волю своим чувствам по поводу двуличия французской политики.³⁸ В феврале-марте 1936 года французский парламент наконец-то ратифицировал франко-советский пакт, но к тому времени он уже на самом деле стоил немногим более бумаги, на которой был написан.

Как бы скептически ни был настроен Литвинов, в промежутке 1935—1937 гг. советское правительство не прекращало попыток организовать переговоры штабов и получить от французской оборонной промышленности доступ к военным материалам. Французское правительство пообещало, что материалы будут поставлены, но этого так и не произошло. А французский генеральный штаб уворачивался от неоднократных советских требований начать штабные переговоры, хотя уже в 1935 году имел достоверные сведения о крупной модернизации в советских вооруженных силах. Французы считали, что штабные переговоры могли подтолкнуть нацистов на оккупацию демилитаризованной Рейнской зоны, или спровоцировать британских тори, которые в большинстве своем были враждебны Советскому Союзу и противились улучшению франко-советских отношений. Польша, с которой Франция заключила военный союз еще в 1921 году, также создавала большие трудности: она боялась Советского Союза больше, чем нацистской Германии. В Варшаве не было сомнений в том, кто является «врагом номер один». Такие расчеты привели польское правительство в 1934 году к заключению пакта о ненападении с нацистской Германией.³⁹ Ухудшала ситуацию и усиливающаяся поляризация политических сил, вызванная путчем правых в феврале 1934 года. Центристы и левые, готовясь к всеобщим выборам следующего года, объединились в 1935 году в Народный фронт. Растущая мощь левых напугала французских консерваторов и усилила боязнь слишком тесных отношений с Советским Союзом.

Когда в начале 1936 года Лаваль был отставлен от власти, советское правительство должно быть с радостью пожелало ему счастливого пути. Испытавший явное облегчение Альфан телеграфировал в Париж, что теперь вред, нанесенный последними месяцами еще может быть не поздно исправить.⁴⁰ В феврале 1936 года Литвинов встретился в Париже с новым французским премьером Пьером-Этьеном Фланденом. У нас есть свои собственные «изоляционисты», предупредил Литвинов, но в целом советское правительство хочет «полной ясности» в отношениях с Францией, а не той неопределенности предшествовавших восьми месяцев, когда у руководства был Лаваль.⁴¹ Но Литвинов так и не добился той ясности, которой хотел. В марте, как раз в то время, когда французский парламент обсуждал франко-советский пакт, разразился Рейнский кризис. Советское посольство в Париже было обескуражено слабостью англо-французского ответа на германское военное вторжение в демилитаризованную зону по левому берегу Рейна. Действия Гитлера нарушали ключевые положения Версальского договора и впредь Франция уже не могла с такой легкостью оказывать помощь своим восточным союзникам. Несмотря на столь высокие ставки французское и английское правительства не сделали ничего, чтобы воспрепятствовать нацистскому продвижению. По словам Потемкина, нетрудно было понять почему. Французское правительство слишком зависело от британской поддержки и боялось потерять ее, проводя слишком наступательную политику против нацистской Германии. Кроме того, не было особой уверенности в советской военной поддержке в случае войны. Мы слишком далеко, говорил Потемкин: у нас нет общей границы с Германией, и Красная армия не готова к наступательной войне. Жорж Мандель, член французского кабинета и сторонник франко-советского альянса, начал встречаться с советским послом. Весной 1936 года Мандель говорил Потемкину, что «никто не решится предстать перед избирателями как сторонник войны и защитник непримиримых позиций в отношении Германии... Выборы [в мае] должны пройти под знаком пацифизма». Мандель полагал, что в таких обстоятельствах у французского правительства не было другого выбора, кроме как сидеть и ждать, выигрывать время и надеяться, что под влиянием растущей агрессивности нацистов общественное мнение наконец протрезвеет.⁴²

Имя Манделя встретится на страницах этой книги еще много раз. Парижский журналист на рубеже столетий, он начал работать еще на Жоржа Клемансо, который был французским премьером в последний год Первой мировой войны. Клемансо, известный как «тигр», а позднее как творец победы, придерживался линии бескомпромиссной войны с Германией, и Мандель стал его правой рукой на внутреннем фронте. Политиков-«пораженцев» сажали в тюрьму, шпионов расстреливали,