1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе - [29]

12 декабря 1938 года Е.И. Горячев умер и был похоронен на воинском кладбище в городе Проскурове. В его личном деле обстоятельства смерти изложены так, что невольно напрашивается мысль о вероятности самоубийства. К тому же выводу склоняется и сын комкора Георгий Горячев, хотя, повторим, об этом напрямую в официальных документах нигде не говорится. Вполне можно допустить, что тяжелая моральная атмосфера, царившая в с среде командно-начальствующего состава армии, неопадающая волна, репрессий против него – все это оказывало свое негативное воздействие на состояние психики Горячева и могло подтолкнуть его к самоубийству.

В одной из последних служебных аттестаций (за 1936 год) непосредственный начальник Горячева комкор И.Р. Апанасенко, наряду с другими качествами аттестуемого, отметил и такое: «Командирские игры проводит хорошо… Очень любит военную историю…» Да, страстный поклонник военной истории Е.И. Горячев попал на ее страницы, но только не как умелый организатор боевой и политической подготовки в звене полк-дивизия-корпус, а прежде всего как член суда над Маршалом Советского Союза М.Н. Тухачевским и другими видными военачальниками в июне 1937 года. Сам Елисей Иванович, безусловно, не хотел такого поворота событий и, видимо, тяготился сознанием своей причастности к данному судилищу. Его преждевременная смерть является лишним тому доказательством.

Нельзя сказать, что от своего включения в состав суда многие члены Специального судебного присутствия были в восторге. Вместе с тем все они, без исключения, прекрасно понимали, что тем самым им оказана огромная честь, большое доверие со стороны руководства партии, правительства и наркомата обороны. Такое доверие надо было оправдывать конкретными делами и поведением на суде. В то же время большинству из них было неведомо, что в недрах ГУГБ на них самих уже имеется готовый «компромат», в том числе добытый в ходе следствия над участниками «заговора Тухачевского», которых они судили.

В следственном деле В.М. Примакова имеется несколько небольших по формату листков бумаги, на которых он писал собственноручные показания. Из них усматривается, что работникам Иностранного (ИНО), Экономического (ЭКО) и Особого (ОО) отделов ГУГБ НКВД СССР (соответственно начальники отделов комиссары госбезопасности 2-го ранга А.А. Слуцкий, Л.Г. Миронов, И.М. Леплевский) удалось от него получить их, измотав до предела комкора в течение девятимесячного заключения в тюрьме. Воле и упорству Примакова надо отдать должное – будучи арестован в середине августа 1936 года, Виталий Маркович только 8 мая следующего года согласился давать «чистосердечные» показания на ряд видных военных работников. Так, 10 июня, накануне суда над Тухачевским, от Примакова следователем А.А. Авсеевичем были выбиты показания о том, что командарм 2-го ранга Н.Д. Каширин, уже утвержденный «наверху» членом судебного присутствия, также является участником военного заговора, о чем ему, Примакову, стало известно со слов М.И. Алафузо. В тот же день от него таким же образом пытались получить показания на другого члена суда – командарма 2-го ранга П.Е. Дыбенко. Еще ранее, когда Примаков только что «изъявил желание» признаваться в заговорщической деятельности, Леплевский, Авсеевич и сотрудник ЭКО лейтенант З.Л. Эстрин делали попытку получить от него необходимый им обличительный материал еще на одного члена суда – командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова, начальника Генштаба РККА.

Все названные документы, а также отредактированные протоколы допросов и собственноручные показания арестованных, в которых они называли заговорщиками некоторых членов Специального судебного присутствия, в ходе ознакомления с материалами следствия и на самом процессе от членов суда были скрыты, хотя по существу это мало что изменило бы в их последующей судьбе. В живых из них после 1938 года оставались только Буденный и Шапошников. А вот почему их миновала карающая длань НКВД, остается нераскрытой тайной. Предполагать же самые различные варианты и версии – дело писателей, что и делают довольно успешно Дмитрий Волкогонов, Владимир Карпов, Лариса Васильева и другие авторы популярных книг. Нам же предельно ясно, что по первому сигналу из Кремля за ними также могли прийти в любой из дней как в 1937–1938 годах, так и в последующие годы.

Но не пришли. И слава богу! Хотя «компромата» для их ареста было предостаточно. Например, на Буденного, как на участника военного заговора, показали люди, которых он много лет знал по совместной службе в Красной Армии, с которыми был в близких личных отношениях, а именно: Маршал Советского Союза А.И. Егоров, командармы 1-го ранга И.П. Белов и И.Ф. Федько, командармы 2-го ранга М.Д. Великанов, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширин, М.К. Левандовский, А.И. Седякин, комкор С.Е. Грибов, корпусной комиссар И.П. Петухов – начальник секретариата, наркома обороны, комдив Д.Ф. Сердич, комбриг Б.К. Верховский, бригадный комиссар К.И. Озолин, а также его порученец М.М. Аквильянов и другие.

Не в лучшем положении оказался и Б.М. Шапошников. Следователи Особого отдела ГУГБ НКВД неплохо «поработали» и в результате маршал Егоров, командарм Федько, армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов, комкор В.В. Хрипин – до ареста командующий авиацией особого назначения, назвали его в числе активных участников антисоветского военного заговора.