1937. Большой террор. Хроника одного года - [85]
Семен Лобов после революции служил в ВЧК Петрограда, где в 1918 году умудрился в одну ночь арестовать три тысячи человек. Валентин Трифонов командовал особым экспедиционным корпусом на Дону, который был создан для проведения карательных экспедиций против казаков, поддерживавших белых. Сергей Сырцов, председатель Донского областного ВРК, яростно боролся с белоказаками и руководил карательными экспедициями против казачьего населения Дона. Чекист Карл Ландер в Гражданскую – особоуполномоченный ВЧК по Северному Кавказу и начальник особого отдела Кавказского фронта (1920–1921). О его свирепости ходили легенды.
На руках этих людей – очень много крови. Но каждый человек должен ведь отвечать за свои поступки и проступки, а не за придуманные кем-то. А они ответили именно за придуманные.
Репрессивный конвейер потряс всю страну, а особенно – армию. Полная неожиданность ареста и привлечения к суду еще вчера восхваляемых героев Гражданской войны, беспощадность приговора, немедленное приведение его в исполнение – все это не могло не сказаться самым губительным образом на сознании командиров и красноармейцев. Все боялись даже собственной тени, боялись «высовываться», отучились принимать самостоятельные решения.
Вот итоги предвоенной смертельной жатвы: Сталин уничтожил генералов в три раза больше, чем их погибло в Великую Отечественную. В довоенные годы из 80 тысяч кадровых командиров и политработников погибло 35 тысяч. Из-за чисток командиры взводов становились командирами батальонов, а то и полков; командиры полков и батальонов командовали дивизиями; в военных академиях вместо арестованных преподавателей лекции слушателям 1-го курса читали слушатели 2-го курса.
За кровавым мракобесием внимательно следили в Германии. Гитлер ликовал, Геббельс был уверен, что Сталин сошел с ума.
А в 1939 году фельдмаршал фон Бок писал: «С русской армией можно не считаться как с военной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее дух, превратили ее в инертную машину». В 1940 году генерал Франц Гальдер заметил в дневнике: «Русский офицерский корпус исключительно плох (производит жалкое впечатление), гораздо хуже, чем в 1933 году».
Нам неизвестно, как бы воевали в 1941 году Тухачевский, Уборевич, Путна и другие, погибшие позже: Блюхер, Белов, Дыбенко. Но можно утверждать: не будь 1937 года, не было бы и лета 1941-го.
И еще несколько слов. О тех, кто обслуживал смертельный конвейер.
Коррозия совести началась не сегодня. Кем надо быть, чтобы заведомо невиновного человека бить ножкой от стула? Сапогом в пах? Резиновой палкой? Что, следователю показывали человека и говорили: «Это – враг! Фас!»? А сам он не понимал, что завтра также сядет в камеру? Или думал: «Меня, такого замечательного, это не коснется»? Или играли на социальной ненависти: «Смотри, как зажрались, надо привести в чувство»? Интересно, те, кто выжил в последующих чистках, на заслуженной пенсии вспоминали, как пытали людей? И внукам рассказывали о своей боевой молодости?
Когда в камеру к бывшему наркому Генриху Ягоде послали Абрама Слуцкого, одного из немногих его бывших сотрудников, которые еще не были арестованы, Ягода сказал: «Можешь написать в своем докладе Ежову, что я говорю: “Наверное, все-таки Бог существует!”» «Что такое?» – переспросил Слуцкий, несколько растерявшись от проницательности Ягоды. «Очень просто, – пояснил Ягода. – От Сталина я не заслужил ничего, кроме благодарности за верную службу; от Бога я должен был заслужить самое суровое наказание за то, что тысячу раз нарушал его заповеди. Теперь погляди, где я нахожусь, и суди сам: есть ли Бог или нет…»
Через несколько дней после расстрела высших военачальников нарком обороны Ворошилов в узком кругу рассказывал, что во время казни обреченные на смерть выкрикивали: «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует коммунизм!».
Вряд ли люди, которые готовили переворот против Сталина, кричали бы перед смертью здравицу в его честь. А они кричали. Потому что их выкинули из стаи и лишили благосклонности вожака.
Но таких слов наверняка не произносили рядовые работяги, скромные инженеры, трудолюбивые крестьяне, простые домохозяйки, когда их вели на расстрел.
Впереди был 1938-й.
Работы Бориса Мессерера
(фото Павла Иовика)
Проект памятника «Крест. Памяти политзаключенных»
(лицевая сторона)
Инсталляция «Обыск»
Проект памятника «Крест. Памяти политзаключенных»
(оборотная сторона)
