1937. Большой террор. Хроника одного года - [83]

«Мы радовались и смеялись; в такси доехали до Лаврушинского переулка. В лифте я увидел написанное рукой объявление, которое меня поразило: «Запрещается спускать книги в уборную… Виновные будут установлены и наказаны». «Что это значит?» – спросил я Ирину (дочь Эренбурга. – Ред.). Покосившись на лифтершу, Ирина ответила: «Я так рада, что вы приехали!» Когда мы вошли в квартиру, Ирина наклонилась ко мне и тихо спросила: «Ты что, ничего не знаешь?». Полночи она и Лапин (Б.М.Лапин, писатель, журналист, муж Ирины Эренбург. – Ред.) рассказывали нам о событиях; лавина имен, и на каждом одно слова – «взяли». «Микитенко? (И.К.Микитенко, украинский писатель, расстрелян в 1937 году. Ред.) Но ведь он только что был в Испании, выступал на конгрессе…» – «Ну и что, – ответила Ирина, – бывает, накануне выступает или его статья в «Правде»…» Я не мог успокоиться, при каждом имени спрашивал: «Но его-то почему?»

На следующее утро я пошел в «Известия». Встретили меня хорошо, но я не увидел ни одного знакомого лица. Вопреки совету Лапина, я спрашивал, где такой-то. Кто-то отвечал «загремел», кто просто махал рукой; были и такие, что поспешно отходили…». В тот же вечер Эренбург уехал в Тбилиси на пленум писателей, посвященный творчеству Руставели:

«На торжественном заседании в президиуме сидел Берия. Некоторые выступавшие его прославляли, и тогда все стоя аплодировали. Берия хлопал в ладоши и самодовольно улыбался. Я уже понимал, что при имени Сталина все аплодируют, а если в конце речи, встают; но удивился – кто такой Берия? Я тихо спросил соседа-грузина, тот коротко ответил: «Большой человек».

25 декабря 1937 года:

Органами НКВД СССР расстрелян польский революционер, член ИККИ и ВЦИК Францишек Гжельщак (Францишек Янович, партийный псевдонимы – Механик, Марцин Гжегожевский, 1881–1937). Родился в Варшаве, участник революции 1905—07 годов в Варшаве и 5-го съезда РСДРП в Лондоне. На 2-м съезде Советов (26 октября/8 ноября/ 1917 года был избран членом ВЦИК). В начале 1918 года выехал в Польшу, стал членом ЦК Польской компартии, в 1925 году был арестован и, через три года обменен Правительством СССР в числе других политических зэков. Он был избран членом ИККИ, участвовал в работе Профинтерна и МОПРа.

26 декабря 1937 года:

Директива НКВД с требованием «решительности и беспощадности» в проведении «национальных операций». Указание проводить дополнительные аресты вне зависимости от объявленных сроков окончания операций.

* * *

«Литературная газета»:

27 декабря 1937 года:

В полковой школе 151-го полка внутренних войск НКВД произошел такой случай. Курсант Фурсов нашел в спортивном зале свинцовую пломбу, принес ее в столовую и бросил ее в пустую миску своего соседа Растопчина. Растопчин хотел ответить тем же, но поскольку Фурсов закрыл свою миску руками, то бросил пломбу в пустую миску курсанта Пузанкова. Когда Пузанков увидел в ней пломбу, то обиделся, подозвал дежурного по школе. Дежурный по школе позвал заведующего столовой. Тем временем Фурсов схватил пломбу и выбросил ее. Шалость 18—19-летних юношей обернулась следствием и приговорами: Фурсову за «вредительство» дали 20 лет тюремного заключения, а Растопчину – 15 лет. И пошли бы они в тюрьму, если бы начальство школы не заступилось за ребят – одних из лучших курсантов школы. «Дело» рассматривала Военная коллегия Верховного суда и отменила приговоры.

28 декабря 1937 года:

Некий москвич Д.Зайцев направил наркому внутренних дел и секретарю ЦК ВКП (б) Николаю Ежову письмо с предложением о переименовании Москвы: «…Я глубоко убежден в том, что все человечество земного шара нашей эпохи и все человечество многих будущих веков с удовлетворением и радостью воспримет переименование Москвы в Сталинодар. <…> И каждый гражданин нашей родины будет горд тем, что имя великого Сталина будет прославлено на скрижалях города, являющегося колыбелью мирового коммунизма…». Письмо Зайцева оказалось первым из полученных Ежовым великого множества подобных писем, в одном из которых излагалась еще более оригинальная идея произвести взаимный обмен названий городов Москвы и Сталинграда. Ссылаясь на поток писем трудящихся, нарком Ежов подготовил соответствующее представление в ВС СССР. Однако идея эта Сталину почему-то не понравилась: то ли некоторой провинциальностью звучания слова Сталинодар, то ли вождь в ожидании победы социализма во всем мире намечал наречь своим именем какой-нибудь там Париж или Берлин.

31 декабря 1937 года:

В СССР реабилитирована елка. Последняя елка в стране была установлена в 1924 году в Горках, где находился больной Ленин.

* * *

М.Пришвин. Дневник. 31 декабря 1937 г.:

«…Встретили Новый год под радио. И можно бы и не под радио, можно было просто пожелать хотя бы друг другу здоровья. Но мы держались радио из-за часов, думали, что дурак, произносящий тост, окончит речь до боя часов на башне, и мы при двенадцатом ударе закроем радио и скажем свое. Но дурак забыл о часах и так бубнил, что мы не слыхали боя и, не доверяя своим часам, простояли в ожидании конца речи дурака 5 минут уже в новом году. Дурак для государственного дела оказался не так уж глуп: благодаря его речи мы забыли лично о своем и вынуждены были начать год выслушиванием пожеланий счастливому плаванию по каналу Москва-Волга, счастливой деятельности Верховному Совету и создателю его Сталину. Дурак-то умнее нас умных оказался: не мы одни, а миллионы людей под речь его пропустили бой часов их личного счастья. Поняв ошибку через 5 минут в Новом году, мы несмело и растерянно пожелали друг другу здоровья. А о счастье и вовсе забыли: дурак нас обошел…»