1937. Большой террор. Хроника одного года - [11]

10 марта 1937 года:

В своем выступлении на собрании железнодорожного актива нарком путей сообщения Л. Каганович говорил: «Я не могу назвать ни одной дороги, ни одной сети, где не было бы вредительства троцкистско-японского… И мало того, нет ни одной отрасли железнодорожного транспорта, где не оказалось бы таких вредителей».

11 марта 1937 года:

Арестованы командующий войсками Уральского военного округа комкор Илья Иванович Гарькавый и его заместитель комкор Матвей Иванович Василенко. Оба были 1 июля 1937 года приговорены к ВМН и расстреляны в тот же день.

13 марта 1937 года:

Газета «Правда» напечатала на видном месте специальную статью, посвященную антипартийной деятельности уже арестованных Николая Бухарина и Алексея Рыкова, в которой говорилось о «гнусной» антипартийной деятельности и Михаила Томского, покончившего с собой в августе 1936 года. Все трое обвинялись в преступных связях с троцкистами. Автором статьи был Петр Поспелов, академик и член ЦК, которому по иронии судьбы досталось сказать на совещании историков в 1962 году, «что ни Бухарин, ни Рыков, конечно, шпионами и террористами не были».

* * *

К.Е. Ворошилов, выступая на активе командного и начальствующего состава Наркомата обороны, всячески поносил своего бывшего друга Николая Бухарина и дал совершенно четкую установку на очищение армии от врагов. Говоря о случившихся тогда пожарах на Дальнем Востоке, нарком обороны заявил, что он «глубочайше убежден», что пожары не могут возникнуть «вдруг ни с того, ни с сего», и поэтому он дал несколько телеграмм с приказом «ищите вредительство». Далее, сообщив, что арестованные комдив Шмидт и майор Кузнецов должны были «укокошить вашего покорного слугу», Ворошилов сформулировал генеральную линию ВКП(б) в отношении армии, установленную на только что закончившемся февральско-мартовском пленуме ЦК: «Я повторяю, у нас арестовано полтора-два десятка пока что, но это не значит, товарищи, что мы с вами очищены от врагов, нет, никак не значит. Это говорит только за то, что мы еще по-настоящему не встряхнули, не просмотрели наших кадров, наших людей. Это нужно будет обязательно сделать, нужно очиститься полностью. Мы в Рабоче-крестьянской Красной армии не имеем права терпеть ни одного врага, не можем допустить этого».

Ему истово вторил инспектор кавалерии РККА маршал Советского Союза Семен Буденный. Он в своем выступлении даже дал наводку особистам: арестованные к тому времени командиры были «из одного соединения… Вы видите этот куст…». Командарм 1-го ранга И.П. Белов поспешил до всякого суда назвать арестованных вчерашних своих боевых товарищей бандитами, заявил, что группа арестованных командиров «должна была иметь какие-то гнезда, гнезда, которые мы должны раскрывать и в своей дальнейшей работе помогать органам НКВД более активно, чем делали это до настоящего времени».

Однако не у всех в те дни был помутнен разум. Многие военачальники с болью наблюдали, как неглупого в общем-то, но безнадежно устаревшего по военным знаниям Климента Ефремовича гораздо больше укрепления обороноспособности страны интересует строительство третьей дачи – для молодой любовницы-балерины, с каким удовольствием он рассматривает в газетах свои бесконечные фотографии и вдыхает фимиам публичных восхвалений. 15 марта комкор Иван Кутяков записал в своем дневнике: «Пока “железный” будет стоять во главе, до тех пор будет стоять бестолковщина, подхалимство, и все тупое будет в почете, все умное будет унижаться». Не исключено, что и сам Ворошилов понимал, что военачальники типа Тухачевского или Егорова, то есть настоящие кадровые военные с современным видением, были бы гораздо более уместны на посту наркома обороны. И потому совершенно правомерны высказывания многих нынешних авторов, в частности О.Ф. Сувенирова, что Ворошилов увидел в НКВД союзника, который весьма своеобразным способом помог ему устранить с дороги (и вообще из жизни) более молодых и несравненно лучше подготовленных в военном отношении потенциальных конкурентов.

15 марта 1937 года:

А.А. Жданов в своем докладе на активе ленинградской партийной организации сказал: «Бухарин и Рыков, как оказалось, ничем не отличались от зиновьевцев и троцкистов. Это одна шайка разбойников. Более позорного, более гнусного, более отвратительного поведения, как вели себя Бухарин и Рыков, я не припомню. Четыре дня мы добивались от них правды. Но даже искры, даже намека на человеческое отношение к партии мы не дождались. Как с их стороны было заявлено, что мы им не судьи». Далее Жданов решился как можно унизительнее выставить Бухарина перед ленинградскими коммунистами: мол, его голодовка – актерский прием. «В 12 часов ночи поплотнее поел, как следует, и до 10 утра объявил голодовку». Жданову было уже что сказать о развернувшейся в Ленинграде «работе» по выявлению «врагов народа»: «…на Кировской и Октябрьской железных дорогах вскрыто 8 вредительских групп; 10 групп – на заводах города, а также в НКВД, в ПВО, в партийном аппарате». По поводу ареста 223 партийных работников Жданов заметил: «Можете представить засоренность партийного аппарата!» В его докладе были и такие цифры: Институт красной профессуры с 1933 по 1936 год выпустил 183 человека; 32 из них уже арестованы. Из 130 оставшихся в Ленинграде – 53 выявлены как враги народа.