1937. Большой террор. Хроника одного года - [9]
24 февраля 1937 года:
На второй день работы пленума КЦ ВКП(б) Молотов и Каганович выступили с яростными обвинениями против Бухарина. Бухарин ответил резко: «Я не Зиновьев и Каменев и лгать на себя не буду». «Не будете признаваться, – тут же зло ответил ему Молотов, – этим и докажете, что вы фашистский наймит, они же в своей прессе пишут, что наши процессы провокационные. Арестуем – сознаетесь!» («Вот где мышеловка!» – говорил Бухарин вечером жене.) «В НКВД есть люди, которые, прикрываясь авторитетом партии, творят невиданный произвол», – продолжал Бухарин. «Ну вот, мы тебя туда пошлем, – вмешался Сталин, – ты и посмотришь…» Возможно, в этот же день, возможно, на следующий, Бухарин, уже поняв, что ему грозит, написал свое знаменитое письмо «Будущему поколению руководителей партии», заставил свою молодую жену Анну Ларину выучить его наизусть, а оригинал сжег. Вскоре арестовали и Анну Михайловну; их годовалый сын попал в детдом.
Анна Ларина пронесла в своей памяти письмо мужа через 17 лет тюрьмы, лагерей и ссылки и в 1961 году, когда пересматривались процессы 1930-х годов, впервые передала его в ЦК. Ей сказали, что вопрос о реабилитации Бухарина будет решен в ближайшем будущем, однако тогда ни Бухарина, ни Рыкова не реабилитировали. Н.С. Хрущев говорил: «Я сам знаю, что они ни в чем не виноваты, но пока не время…» А «не время» заключалось в следующем. По неписаным правилам КПСС, «ошибаться» могли лишь отдельные ее руководители; сама же партия не ошибалась никогда: пересмотреть решения пленума означало страшную вещь – усомниться в законности решений партии. Реабилитация пришла только в 1988 году; Анна Михайловна дожила до этого времени.
27 февраля 1937 года:
На четвертый день пленума ЦК ВКП(б) А.И. Рыкова и Н.И. Бухарина пригласили на заседание комиссии пленума, посвященное их «делу». Под охраной в зал заседания ввели Сокольникова и Радека, которые стали обвинять Бухарина и Рыкова в контрреволюционной и антигосударственной деятельности. Измученный невыносимой обстановкой враждебности и политической изоляции, продолжавшейся уже в течение полугода, Бухарин не выдержал. Ему почудилось, что сейчас во всем разберутся, и он со слезами на глазах произнес сильную и эмоциональную речь. Реакция на нее в зале была достойна пера Шекспира.
Из стенограммы заседания:
«Бухарин. А голодовка, я и сейчас ее не отменил, я вам сказал, написал, почему я в отчаянии за нее схватился… потому что с такими обвинениями, какие на меня вешают, жить для меня невозможно. Я не могу выстрелить из револьвера, потому что скажут, что я-де самоубился, чтобы навредить партии, а если я умру, как от болезни, то что вы от этого теряете? (Смех).
Ворошилов: Подлость! Типун тебе на язык. Подло…
Бухарин: Но поймите, что мне тяжело жить.
Сталин: А нам легко?»
На предложение председателя комиссии А.И. Микояна чистосердечно признать свое «участие в антигосударственной деятельности» Бухарин ответил решительным отказом. В датированном тем же днем «Протоколе Комиссии ЦК по делу Бухарина и Рыкова» были зафиксированы предложения 35 членов Комиссии. За предложение: «Исключить из партии, предать суду с применением расстрела» высказались Николай Ежов, Дмитрий Мануильский, Николай Шверник, Александр Косарев и Семен Буденный. «За исключение и предание суду, но без расстрела» проголосовали Николай Антипов, Никита Хрущев, Матвей Шкирятов и Павел Постышев. «Прошло» получившее большинство голосов лицемерное предложение Иосифа Сталина: «Исключить из состава ЦК ВКП(б) и членов ВКП(б), суду не предавать, а направить дело Бухарина – Рыкова в НКВД». Бухарин и Рыков были арестованы тут же, сразу же после окончания заседания. Бухарина и Рыкова после громкого политического процесса расстреляли 15 марта 1938 года. Из 35 членов Комиссии 14 вскоре были также репрессированы.
На призывы Сталина к усилению бдительности немедленно откликнулась советская пресса. В этот день в передовице «Правды», центрального органа ЦК ВКП(б), говорилось: «Коммунист-молчальник, знающий о происках врага и не ставящий об этом в известность свою организацию, уже не коммунист, а пособник врага». Посыпалось бессчетное число доносов – за подписью и анонимных. Когда-то по указу Петра Великого анонимные письма должны были сжигаться рукою палача, а в первом в мире государстве рабочих и крестьян с середины 1930-х и в течение почти 50 лет миллионы людей не могли отмыться от анонимных наветов.
