1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - [142]

. Еще ранее (1 июня 1927 года) с аналогичным предложением выступил председатель СНК СССР А.И. Рыков. На Пленуме Московского совета он огласил письмо английского консула Престона в британскую коммерческую миссию в Москве: «Дорогой Джерамм! Я думаю, что наши шифры получены по приказу Питерса, в связи с письмом от 7 апреля. Я постараюсь найти то, что нужно относительно Вашего Дайагеза. Получение нужной нам информации не является легким делом для меня, ибо мои русские птенцы, которых я посылаю на такого рода поручения, подвергаются серьезной опасности, что ГПУ их повесит или четвертует». По мнению руководства страны, это письмо было не чем иным, как прямым доказательством шпионской деятельности англичан.

К концу 1927 года сотрудникам КРО ОГПУ все же удалось обнаружить «русских птенцов» английской разведки. В октябре 1927 года центральные газеты СССР опубликовали сообщение ОГПУ «О деле английских шпионов», где утверждалось, что КРО ОГПУ раскрыло шпионскую деятельность бывшего коммерческого апаше, а затем секретаря британской миссии в Москве Э.В. Чарнока.

Английский дипломат организовал сбор сведений об общем состоянии РККА, дислокации воинских частей, организации мобилизационной готовности военной техники, а также данных об экономическом положении в СССР. Главными поставщиками информации выступали сыновья известного московского миллионера Кирилл и Владимир Прове. Один из братьев (Кирилл) служил делопроизводителем в батальоне охраны РВС, другой — сотрудником Аэродинамического института. Им помогали в «шпионстве» юрисконсульт Управления делами РВС В. Корепанов, старший писарь батальона охраны РВС Н. Нанов и инструктор спецшколы Управления военно-воздушных сообщений НКО Н. Подрезков[713].

По оперативным материалам КРО ОГПУ среди агентов Чарнока оказались и расстрелянные в июне 1927 года — бывший иностранный информатор финансово-экономического бюро Госбанка СССР В.А. Евреинов, заведующий складом «Конкордия» А.Е. Скальский, служащий «Москвинпрома» Н.А. Карпенко (хотя ранее их числили за английским консулом в Ленинграде Престоном). Лишь в сентябре 1992 года Главная военная прокуратура РФ прекратила уголовное дело в отношении Евреинова. Позднее (в декабре 1992 года) были реабилитированы Скальский и Карпенко[714].

В результате массовых операций 1927 года органы ГБ смогли решить две задачи: а) значительно почистили «людскую базу контрреволюционных организаций и иностранных разведок»; б) ускоренным порядком провели массовую вербовку новой агентуры (главным образом из числа «арестованных бывших царских и белых офицеров, вузовской молодежи, технических служащих, журналистов и т. д.»). Уже 5 июля 1927 года первые результаты подвел заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода. Он писал начальникам ведущих отделов ОГПУ (А.Х. Артузову, Т.Д. Дерибасу, Н.Н. Алексееву, и Я.К. Ольскому): «Произведенная операция совершенно ясно показала, что мы ударили по 50 процентам по старому контрреволюционному активу. Это доказывает, что учет нового актива, новой «советской» контрреволюции, мы не знаем, мы не учли его в процессе нашей работы. Совершенно ясно, что какую-либо серьезную организацию искать надо именно в этих группах. Может быть (и даже, наверное), что руководство (идеологическое) исходит от стариков, но… актив, конечно, молодой…»[715].

Далее Ягода продолжил: «Террор целиком исходит от молодежи… Там же у нас слабо. То же самое мы наблюдаем и по линии КРО, в части шпионажа осведомлены мы сильно (и то не везде). В части контрреволюции идем по старым связям, варимся в старых осведомителях, кои выдохлись и расконспирировались. Помните, что опасность не в этих старых, испытавших сидку и внутреннюю тюрьму людей, опасность от молодого актива, его и надо искать, среди него и надо заводить целую сеть осведомителей. Посадите на это дело лучших крокистов… В КРО надо самих сильных товарищей посадить на террор и монархистов, изучить все их материалы по зарубежной эмиграции…». Концовка письма заместителя председателя ОГПУ оказалась следующей: «Этой операцией надо воспользоваться для вербовки, вербовать пачками. Лучше завербовать, чем посадить в лагерь, если даже заслужили этого»[716].

Провальный финал операции «Трест», изъяны в работе КРО ОГПУ (вспомним письмо Ягоды, в котором он писал о работе контрразведки: «Мы ударили по 50 процентам (а не по 100. — Прим. авт.)», «…мы не знаем…мы не учли», «…террор… там у нас слабо…тоже самое…. и в части контрреволюции») отразились на карьере Артузова. 22 ноября 1927 года он был отстранен от обязанностей Начальника КРО ОГПУ, оставшись, правда, на посту второго помощника начальника СОУ ОГПУ (хотя первый помощник начальника СОУ Т.Д. Дерибас продолжал руководить работой Секретного отдела, успешно совмещая чисто канцелярско-информационную работу с оперативной). Кое-кто из руководства ОГПУ предлагал Менжинскому услать бывшего начальника КРО на работу, на периферию, но тот, учитывая хорошие личные отношения, сжалился над провинившимся «отцом» советской контрразведки.

Не последнюю роль в отставке Артузова сыграл и приключившийся в марте 1927 года в КРО ОГПУ скандал. Коллегия ОГПУ «поставила Артузову и его помощнику Стырне на вид за допущенный побег важного политического преступника, наблюдения за которым было возложено на КРО». Взыскание получили также и начальник 2-го отделения КРО С.И. Белобров, начальник Оперода ОГПУ К.В. Паукер, как совершавшие при производстве этой операции ряд ошибок. Комиссар Оперода Брусникин, «непосредственно ведший наблюдение за бежавшим преступником», был арестован и предан суду Коллегии ОГПУ. Обо всех этих мерах воздействия заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода