1920 год. Советско-польская война - [12]

.

В свою очередь п. Тухачевский на стр. 38 утверждает, что главной причиной перехода от обороны к нападению было впечатление, что поляки сами накануне перехода в наступление. Для того чтобы не дать противнику втянуть основную группировку в навязанные ей действия, и было решено предпринять наступление 14 мая.

Ознакомившись с двумя до такой степени противоречивыми точками зрения, я не берусь определить с исторической достоверностью, как это было на самом деле. Но я склонен предполагать, что п. Сергеев более прав, нежели п. Тухачевский.

Но, повинуясь своему темпераменту полководца, п. Тухачевский явно слишком расширил рамки порученной ему операции, преследуя при переходе в наступление такую же далеко идущую цель, как и в последующей главной операции, когда он был значительно сильнее с точки зрения технической оснащенности. Он и сам в этом открыто признается. Несмотря на недостаток сил, он не хотел ограничиваться мелкими временными задачами, стремился к самым большим целям. Он жаждал решающих ударов, поэтому на подходящие в ходе операции войска смотрел, как на резервы. Читатель, вероятно, помнит смелые планы п. Тухачевского разгромить наш левый фланг, а остальные силы прижать к Пинским болотам.

При таких масштабах операции должно показаться странным, что мы никак не могли разгадать истинные намерения и характер действий войск противника. Ни в одном донесении командующих обеими армиями, противостоящими п. Тухачевскому, нет и намека на толкование действий войск противника по образцу, предлагаемому п. Тухачевским. О своих сомнениях, колебаниях и гипотезах, основывающихся на наблюдениях за действиями моего противника, я уже говорил выше. Так откуда же это странное недоразумение, откуда эта комедия ошибок?

Пан Тухачевский в своем освещении событий настолько скуп на факты и детали своей майской операции, что с трудом удается восстановить историю действий подчиненных ему войск. Значительно более подробное и точное описание приводит п. Сергеев, который в своей книге посвящает несколько больших разделов анализу этой операции и приводит в приложении свой доклад от 12 июня, где кратко излагает опыт, накопленный им во время неудачного майского наступления.

Читатель, по-видимому, помнит основное содержание маневра, который хотел осуществить п. Тухачевский: прорыв «Смоленских ворот» в районе Ореховны и захождение главной массой войск правым плечом на 90° для изменения операционного направления с западного на юго-западное. Сам по себе этот маневр требует много времени, потому что заходящий для смены направления правый фланг должен двигаться по относительно большой дуге, в то время как левый должен стоять на месте или очень незначительно перемещаться, выдерживая ровную линию войск, которые должны одновременно наступать в новом направлении. Естественно, чем больше войск участвует в таком маневре, тем больше времени он займет. Такой маневр имеет и другие недостатки. Предоставляя противнику время, он подвергает свое заходящее плечо – в данном случае правое – опасности удара с фланга, когда маневрирующие еще войска могут быть застигнуты противником врасплох. Поэтому такой маневр требует его прикрытия специально для этого выделенными силами. Вот что пишет по этому поводу п. Сергеев: «На обеспечение фланга нам пришлось выделить около одной трети всех сил, предназначенных для операции. Но силы оказались далеко не достаточными для отражения контратаки поляков»[4].

Чтобы показать читателю, какое время было необходимо войскам для выполнения маневра, задуманного п. Тухачевским, приведу даты из книги п. Сергеева. Наступление началось утром 14 мая, но только к утру 18 мая, то есть спустя долгих четыре дня, была создана группировка, более или менее отвечающая замыслу п. Тухачевского. Только тогда 6-я советская дивизия, находившаяся на крайнем правом фланге, была снята с прежнего направления и поставлена как резерв для дальнейших операций за правым флангом той части армии, которая должна была действовать в измененном на 90° направлении. И только утром 19 мая 53-я дивизия получает приказ прикрыть угрожаемый с запада фланг. Таким образом, четыре, а может, пять дней были мной выиграны не вследствие действий наших войск, а лишь в результате проведения сложного маневра войсками п. Тухачевского, который не мог использовать это время для преследования нашей отходящей 1-й армии. Это было как раз в то время, когда, вернувшись из Житомира в Варшаву, я колебался в тщетных попытках понять действия моего противника. А тем временем мои резервы из глубоких тылов и с Украины десятками поездов очень быстро и четко перемещались в районы сосредоточения для решающего контрнаступления, решение на которое я все никак не мог принять.

При анализе начального этапа июльской операции я буду иметь возможность еще раз вернуться к этому упрямому замыслу п. Тухачевского и надеюсь доказать правильность моих слов о том, что в географии и геометрии кроется много ловушек для полководцев. Здесь же я ограничусь лишь замечанием, что наша контратака выиграла во времени и силе удара вследствие маневра, которым, по-видимому, п. Тухачевский очень гордится. Я не мог без усмешки читать слова, приведенные на стр. 40: «Наше наступление быстро и стремительно стало развиваться; 15-я армия без затруднений проделала заворот в «Смоленских воротах…» Удивительное противоречие заключено в этой фразе: «быстрота», когда затрачивается несколько дней времени, которое тем самым отдается противнику; «стремительность», когда большая часть армии топчется на месте в ожидании выравнивания западного фланга, который только и находится в движении, но без контакта с противником, от которого, в дополнение ко всему, должен прикрываться, отрывая для этой цели все большие силы от главной операции. Эта мысль о “Смоленских воротах”» в Ореховые, этот геометрически выдержанный маневр – как же наглядно они свидетельствуют об абстрактности стратегического мышления моего уважаемого противника из 1920 года! Я этим отнюдь не хочу сказать, что только благодаря географии и геометрии майское наступление п. Тухачевского относительно легко было отбито и сорвано, нет, но это неизбежно создавало условия для срыва далеко идущих планов п. Тухачевского. Главной же ошибкой, которая заранее обрекала на неудачу грандиозные замыслы п. Тухачевского, была ошибка в оценке соотношения своих сил и сил противника, ошибка в расчетах, произведенных без учета второго хозяина войны, каковым является военачальник противной стороны. Расчет делался на наличие у нас кордона и линейного расположения войск в чистом виде, а все замыслы и планы разбились и были повергнуты в прах моими глубокими, заранее приготовленными резервами, оставшимися нетронутыми во время предварительных майских действий п. Тухачевского. Поэтому я твердо убежден, что у п. Тухачевского нет абсолютно никакого повода для гордости, и я решительно не согласен с его словами, приведенными на стр. 40: «Успех был настолько решителен и настолько неожидан для поляков, что их главное командование проявило определенную неустойчивость и начало переброску сил с Юго-Западного на Западный фронт». Из приведенного мной строго исторического анализа событий явственно следует, что на такое утешение – впрочем, довольно слабое – после неудачной операции п. Тухачевский не имеет никакого права.