192 избранные страницы - [40]

- Тебе, что ли, "Талант" нужон? - спросил мужичок. - Есть один малый на Альфа-баране. Он такой сыр гонит. На бутылку дашь - я тебе адресок кину...

Ларин сам не понимал, почему сразу поверил, захотел поверить мужичку, почему помчался в "Звездорожце" на далекую звезду - но все оказалось правдой.

Представитель частного сектора, малый с Альфа-бараны, лицом похожий сразу на обоих братьев Гримм, действительно гнал "талант" из сбродившего овечьего молока, сбивал его в сырообразную массу, быстро твердевшую в небогатом кислородом воздухе планеты...

Дальше все было, как во сне. Ларин не помнил, как запихивал кругляк сыра в багажник своей ракеты, как добирался до дома...

Пройдя в кабинет, задвинул в угол секретаршу, выпустил из нее воздух, победно посмотрел в окно напротив, лично сел за компьютер и развернул свою добычу.

Запаха никакого. Отщипнув крошку, кинул в рот, пожевал... На вкус талант оказался горьким, похожим... Он так и не успел осознать, на что похож вкусом талант: в голове зашумело, мысли смешались...

Ларин вдруг с удивлением как бы со стороны увидел свои руки, выстукивающие на клавиатуре название рассказа - "Очередь". Он ощутил, что думает о том пожилом военном из очереди и его случайной собеседнице с метеоритами в авоське. Неожиданно придумалось, что отставник в старом кителе очень одинок, что, получив в сорок третьем последнее письмо от любимой девушки, остававшейся в Ростове под немцами, он до сих пор ждет чуда. И вдруг здесь, в очереди, он вдруг узнает эту косу, уложенную вкруг, как венок из одуванчиков... Через минуту отставник поймет, что ошибся. Но не будет у него больше сил ждать и переживать вот такие же ошибки. И Ларин поманит его соломинкой надежды, за которую тотчас схватится человек в кителе: а вдруг повторится то прекрасное, что уже было однажды с другой, но очень похожей женщиной? Да! Вдруг повторится? И вот они уже идут вместе по улице, отставник и его новая знакомая...

Военный сейчас был полностью в его, Ларина, власти, во власти его таланта. И можно было помиловать отставника, одарить военного, может быть, последним счастьем в жизни...

Но горчило на языке. И руки отстучали приговор: соломинка надежды на счастье обломится тогда, когда уже ничего нельзя будет поправить. И ларинский отставник, умевший разгадывать хитроумные ходы военных своих врагов, умевший сокрушать их обороны, умевший в отчаянном рывке выводить своих солдат из клещей и котлов, - не сможет выскользнуть из своего последнего окружения...

Рассказ "Очередь" сразу сделал Ларина популярным. Его перевели на языки народов мира, ввели в школьные хрестоматии. Телевидение, радио, пресса...

О Фоменко все вскоре забыли. Забыл о нем и Ларин. Он даже перестал смотреть в окно. С утра до вечера Ларин шагал по кабинету, диктуя своей новой резиновой блондинке. Печатая, она все время переспрашивала, потому что не все могла расслышать: Ларин диктовал с набитым ртом - он все время жевал свой сыр...

Вскоре появились повесть "Очередь", роман с тем же названием, опера, балет...

Но таланта оставалось все меньше. Ларин снова слетал на Альфу-барану, но оказалось, что там начались экономические реформы, гениального сыровара задушили налогами, он ушел в торговлю и челночничал, летая с планеты на планету. Поймать его было нельзя.

А тот кусок, что еще оставался, как ни заворачивал его Ларин в фольгу, как ни прятал в морозилку, - стал припахивать. А это не могло не отразиться на творчестве.

Морщась, зажимая нос, Ларин сделал еще многосерийный фильм "Очередники тоже плачут", но особого успеха уже не было...

Впрочем, по-настоящему беспокоило Ларина не это. Известности и денег у него еще было вдоволь. Но исчезло что-то другое...

Ларин подошел к окну, задумался. До Толстого и Чехова ему было так же бесконечно далеко, как и прежде, а этот... как его? Кажется, Фоменко? Был теперь бесконечно сзади. Да и жив ли?..

Ларин раздвинул шторы и увидел там, в окне напротив, прилипшего к окну человека, с завистью смотревшего прямо на него. То есть отсюда, метров с пятидесяти, Ларин, конечно, не видел выражения глаз Фоменко. Но точно знал: тот смотрит именно с завистью!

И Ларин вдруг понял, чего ему, Ларину, теперь не хватает. Он вспомнил свою зависть к сопернику и сладкую жалость к себе, вспомнил свои горячечные сны и сказки про летающего на метле Фоменко. Тот был для Ларина пусть крохотным, но маячком в жизни, буйком на море, до которого вполне можно было доплыть. Теперь маячок был сзади, и неизвестно стало, куда плыть, и пусто стало в пространстве.

Смешно сказать, но теперь Ларин завидовал... фоменковской зависти!..

Ларин вынул из морозилки заветный сверток, развернул фольгу, обрезал подсохшие куски, вздохнул: таланта оставалось совсем мало.

Быстро накинув пальто, чтобы не передумать, Ларин вышел из подъезда, вошел в дом напротив, поднялся на третий этаж, нажал кнопку...

Фоменко сам открыл дверь.

"Видимо, секретаршу сдал в комиссионку, совсем плохо с деньгами", - с завистью подумал Ларин.

- Из профкома писателей просили вам передать, - сказал Ларин и протянул сверток.

- Что это?

- Сыр. Просто сыр. Мы помощь оказываем тем, кто сегодня в трудном положении...