1918: Очерки истории русской Гражданской войны - [67]

Взаимоотношения всех этих правительств с новой сибирской властью были самые неопределенные. Правительства Хорвата и Семенова принципиально не возражали против нее, и с ними ей оставалось лишь договориться. Эсеры всех оттенков (Дербер – Лавров – Медведь) были определенно ему враждебны, сами претендуя на общесибирскую власть.

Фактической властью в Приморье после отчуждения Китайской Восточной железной дороги и в Забайкалье были в это время союзные оккупанты, и вся территория к востоку от Байкала, по существу дела, играла роль Закавказья в вооруженной борьбе на Кавказе, т. е. никакого участия в вооруженной борьбе с большевиками в общероссийском масштабе не принимала.

Октябрьский переворот и мирные переговоры в Бресте окончательно развалили старую русскую армию. Из всего ее многомиллионного состава на службе у большевиков оставалось вряд ли больше 30 тыс. (главным образом латышских частей, матросов, броневых частей и заамурцев). Война с Доном и Украиной в конце 1917 г. потребовала, однако, организации армии, и 20 декабря была создана Всероссийская коллегия по организации и формированию Красной армии в составе Подвойского, Мехоношина и Крыленко. Датой начала организации Красной армии правильнее всего считать 23 февраля 1918 г. – день распубликования декрета Всероссийского Центрального исполнительного комитета о создании Красной армии на добровольческих началах.

Декрет этот (подписанный Лениным еще 15 января) полностью стоял еще на почве наивной уверенности в близости мировой революции: «С переходом власти к трудящимся и эксплуатируемым классом, – гласил он, – возникла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущих социальных революций в Европе».

Однако действительность быстро рассеяла мечты о «социальной революции в Европе», и центр тяжести перенесся на защиту само́й, очень еще непрочной, советской власти. Отбросив революционную фразеологию, советской власти пришлось приняться за дело.

Формирование Красной армии пошло при этом одновременно по двум совершенно различным путям. Основой ее организации явились стихийные формирования на окраинах, вызванные текущими потребностями боевой обстановки. Параллельно с этим центр пытался взять в свои руки организацию этих формирований путем создания центральных органов, проведения мобилизаций и призывов и упорядочения снабжения. Поэтому весь 1918 г. прошел под знаком столкновений этих двух течений в строительстве Красной армии. Регулярство, проводимое из центра, боролось со стихией мест. При этом на начальной стадии формирования Красной армии стихийное начало местных формирований было по большей части более жизненным и требовало вмешательства центра лишь при перерождении его в анархию. Деятельность же центра, полностью развернувшаяся в 1919 г., в 1918 г. сводилась по большей части лишь к роли тормоза анархических устремлений окраин и только оформления и упорядочения часто безалаберных достижений окраин. Во всяком случае сочетание обоих этих начал в обстановке 1918 г. было выгодным. Движущей силой были окраинные формирования, регулятором и питающей базой – располагавший всеми ресурсами страны центр.

Общий ход официальной истории Красной армии в 1918 г. отмечается следующими этапами.

После Брестского мира Ставка была заменена Высшим военным советом (4 марта) во главе с бывшим генералом Бонч-Бруевичем, которого с 18 марта сменил Троцкий.

Просуществовав полгода, 2 сентября Высший военный совет был реорганизован в Революционный военный совет, являющийся и по сю пору высшим органом управления всеми вооруженными силами советских республик.

Параллельно с этим высший распорядительно-административный орган в виде Всероссийской коллегии с 8 мая был переформирован во Всероссийский главный штаб.

Органы местного военного управления были организованы декретом 8 февраля, создавшим органы регистрации, комплектования и формирования – в виде губернских, уездных и волостных военных комиссариатов.

Лишь создание сети этих комиссариатов позволило думать о проведении призывов и замене принципа добровольчества принципом принудительной и всеобщей воинской повинности. Однако ошибочно было бы думать, что создание военного аппарата и было причиной перехода от стихийных советских формирований начала 1918 г. на путь организованного строительства армии. Аппарат являлся лишь той формой, в которую должны были выливаться массовые формирования тогда, когда к этим формированиям советская власть смогла бы приступить. Переход же на регулярную армию весной 1918 г. был для советской власти невозможен не из-за отсутствия аппарата, а по совершенно другой, гораздо более глубокой причине.

Возможность проведения всеобщей воинской повинности находилась в прямой зависимости от отношения к ней русского крестьянства. И советские авторы единодушны в своей оценке о невозможности массового привлечения крестьян до лета 1918 г.

«Крестьянство, – пишет, например, один из советских военных писателей Н. Мовчин, – не могло быть привлечено (на военную службу) в обязательном порядке в начале 1918 г., ибо Брестский мир был продиктован стихийным стремлением крестьянства к миру и земле.