1918: Очерки истории русской Гражданской войны - [22]

Все эти разношерстные банды ватагой спускались вдоль железной дороги к Новочеркасску. Однако захватили город не они, а казаки Голубова.

Бросив своего попечителя – Пугачевского (насилу его нагнавшего), Голубов, перерезав путь колонны Петрова у Александровск-Грушевска, кружным путем через ст. Раздорскую ворвался в Новочеркасск в тот самый день 25 февраля, когда делегация войскового круга заканчивала свои переговоры с Саблиным.

Пугачевский так описывает захват Новочеркасска: «Оставив у входа (в здание судебных установлений, где заседал войсковой круг) 15 конных, мы с остальными вошли в здание. Поднялись во второй этаж, у двери зала заседания швейцар загородил путь; коротким ударом отбрасывается от дверей. Открываем двери. В зале идет заседание войскового круга. За столом президиум – все войсковое правительство с войсковым атаманом Назаровым. Назаров поднимается и спрашивает: «Что за шум? Что вам надо? Кто вы такие? Как смеете входить? Здесь заседание войскового круга». – «Встать, мерзавцы. Советский атаман Голубов пришел к вам принять власть, – ответил я.

Все, как один человек, встали[64]; в президиуме за столом смятение, я подскочил тут и направил браунинг в Назарова; в этот миг два казака конвоя Голубова схватили меня и отвели руку (!). «Позор вам, казаки, помешавшие мне застрелить палача». Я, однако, через стол протянул руку и сорвал генеральский погон с Назарова. Голубов, подойдя сзади, сорвал ему второй погон и, схватив его за руку, бросился к станичникам с возгласом: «Станичники, нечего церемониться, берите живее всю эту сволочь», и тогда только казаки принялись за остальных членов президиума, начали рвать с них погоны и обыскивать… Поздно ночью прибыл Саблин и сообщил, что товарищ Антонов прибывает в Новочеркасск. Наши же походные колонны пришли: Медведевская (наступавшая западнее железной дороги) – около 12 часов следующего дня, а Петров – около пяти часов».

«Каким образом, – удивляется Пугачевский, – нам удалось взять Новочеркасск, трудно сказать, больше половины казаков настроены к нам враждебно»[65].

В тот же день походный атаман генерал П. Х. Попов с отрядом численностью около 2 тыс. при двух конных батареях[66] начал отход через станицу Старочеркасскую за Дон, в Сальские степи, а шесть дней спустя (3 марта) войсковой атаман генерал Назаров был расстрелян большевиками.

Донское казачество, не признав октябрьского переворота, однако, на вооруженную борьбу с большевиками не пошло. И не пошли не только «фронтовики», не пошли и «старые», но еще способные носить оружие станичники. Если настроение возвращавшихся с фронта казачьих полков отчасти можно объяснить заразой революционной пропаганды на фронте, усталостью от войны и боязнью казаков, неоднократно призывавшихся в течение 1917 г. для усмирения на фронте бунтовавших армейских частей, прослыть «нагаечниками», то ведь старое-то казачество ни этой заразой, ни усталостью не страдало. Между тем на призывы своих выборных атаманов стать на защиту Дона ни те, ни другие не откликнулись. Правда, что в то же время и активные сторонники большевиков среди донского казачества насчитывались единицами. Голубов, Смирнов и Подтелков никак не могли считаться выразителями казачьей воли. И активные борцы с большевизмом – главным образом партизаны, и революционные большевистские казачьи отряды были исключениями. Ведь даже ворвавшиеся на заседание круга голубовские казаки отвели браунинг, направленный большевиком Пугачевским в атамана Назарова. Подавляющая масса дон ского казачества в первые месяцы после октябрьского переворота была нейтральна, и причины этого нейтралитета лежали не столько в нежелании воевать, сколько в на ивном, типичном для этой эпохи жизни донского казачества убеждении, что если «не дразнить» большевиков, то и большевики не тронут Дона и оставят их жить своим казачьим укладом.

Эта наивная мысль постепенно, подсознательно завоевывала умы казаков. Идея паритета, т. е. предоставления всей полноты прав и частновладельческих земель подавляющей массе иногородних, еще больше эту идею углубляла. Раз казачество устанавливало у себя на Дону «демократический» порядок и полюбовно размежевывалось с недовольным слоем иногородних, большевикам незачем трогать казачество, и оно может спокойно существовать наряду с советской властью в остальной России. Несомненно, что ложная для этой эпохи борьбы с большевизмом идея паритета сыграла роковую роль в представлении донского казачества о возможных взаимоотношениях с только что захватившими власть большевиками.

Уже в конце декабря 1917 г. войсковой круг посылал делегацию в карательный отряд 17-го стрелкового полка (на ст. Чертково) и, вызвав представителей этого отряда на заседание, пытался их убедить, что казаки[67] «не буржуи, а настоящие хлеборобы, такие же трудовые люди, как и они, депутаты 17-го стрелкового полка, что им с казаками не из-за чего драться, нечего делить, что казаки сами устроят свою жизнь и никак не притесняют, наоборот, зовут к власти и крестьян, и рабочих, и горожан», и «постановляет послать в Петроград к Ленину (!) делегацию с представителями карательного отряда для выяснения дела».