1918 год - [22]
«Главным его помещением был огромный двухсветный зал, в котором были размещены коллекции чучел крупных животных и птиц, расположенных в природной обстановке. Они весьма живо и наглядно иллюстрировали жизнь и леса, сибирской тайги, и здешних степей. Надо сказать, что новая экспозиция привлекала и привлекает большое внимание и местных жителей, и приезжающих посетителей. В этом отношении, я повторяю, надо сказать правду, музей даже выиграл в результате появления новых хозяев. Но вот кадры своих научных сотрудников им создать не удалось. Приглашенные в музей лица честно работали, но, не обладая соответственной подготовкой, научной работы прошлого времени продолжать не могли. Она замерла»[76].
Одна из лучших энтомологических коллекций во всей Сибири, собранная до революции и в первые годы Советской власти, очень заинтересовала бывшего «бабочника». Но директор музея в силу известных причин – музей в те годы состоял на балансе Министерства государственной безопасности – отнесся к Раевскому с недоверием, и допускать до фондов бывшего контрреволюционера осторожный директор счел делом рискованным. Однако постепенно, не столько своими научными познаниями, сколько умением быть интересным собеседником, с помощью сотрудников музея – людей не очень грамотных, но любящих свое дело, Николай Алексеевич все-таки сумел найти подход к руководству и получил разрешение поработать нештатным сотрудником. Не откладывая, он начинает знакомиться с фондами.
«Заведующая библиотекой допустила меня без всяких осложнений к каталогам библиотеки, в свое время хорошо составленными ее предшественниками. Я посвятил просмотру этих ящиков несколько часов и в этот день, и в несколько последующих. Перебирая карточки, я убедился в том, что рассказы о богатстве библиотеки Минусинского музея нисколько не преувеличены. Меня особенно обрадовало наличие здесь всех почти известных мне русских сочинений по систематической энтомологии, а также обширной коллекции старых журналов. ‹…› Совсем не провинциальная библиотека, совершенно не провинциальная. Библиотекарша мне сказала, кроме того, что есть еще большие не разобранные фонды, главным образом на польском языке. Впоследствии, когда я стал нештатным сотрудником музея и получил доступ к архиву Мартьянова, который, надо сказать, он оставил в превосходном порядке, это впечатление не провинциальности еще более усилилось»[77].
Для начала Раевский составил подробный проект возобновления работы музея, список необходимого оборудования, настаивая на приобретении достаточно дорогих приборов для исследования водной фауны близ Минусинска. Как ни странно, материальное обеспечение знаменитого в прошлом музея было хорошим. Раевский проделывает грандиозную работу по восстановлению энтомологических и орнитологических фондов, приводя в порядок коллекции и каталоги, переводит ряд документации с латыни – сотрудников со знанием латинского языка не было здесь вот уже более тридцати лет. Он бродит по окрестностям Минусинска и даже отправляется в отдаленные экспедиции для восстановления музейного гербария и коллекции насекомых.
«…Болота осушены, но осталось больше десятка небольших озерков, и я решил, что надо их заснять при помощи артиллерийской полевой буссоли, которая, к счастью, нашлась в музее, и изучить озерную флору и фауну. Предварительным экскурсиям, которые я подробно описал в ряде писем сестре, я посвятил свой второй отпуск, отпуск пятьдесят второго года ‹…› Результаты получились немалые и, во всяком случае, интересные. Я знал, что в двадцати пяти – тридцати километрах от города находятся так называемые Инские озера, Большой и Малый Кызык-куль, живописные места, почти не тронутые культурой. В отпуск пятьдесят первого года мне было не до них, а в пятьдесят втором я совершил несколько поездок в эти действительно очаровательные места. ‹…›. Свободно делал пешком по двадцать пять – тридцать километров. В одном из писем я сообщаю о первой, радостно взволновавшей меня находке. В великолепном, совсем не тронутом культурой березовом влажном лесу я впервые в жизни нашел самую крупную из встречавшихся в Советском Союзе орхидей – башмачок, который носит латинское название Cypripedium Macranthum. Это великолепный малиновый цветок, ничуть не уступающий по красоте магазинным тропическим формам»[78].
Своими впечатлениями от работы Николай Алексеевич постоянно делится в письмах с сестрой Соней, и в одном из ответных писем писатель узнает новость, несказанно его обрадовавшую. 27 марта 1953 года принят закон об амнистии преступникам, осужденным по контрреволюционным статьям! И вот уже затеплилась надежда после многих десятилетий разлуки вновь увидеться с сестрой – бывший контрреволюционер имеет право теперь более свободно, хотя и с некоторыми ограничениями, передвигаться по стране. Запись в дневнике: «…телеграмма Сони: «Поздравляю праздником снятием ограничений получением паспорта». Хорошо помню, что, вручая мне документ, начальник милиции счел нужным сказать вопросительно-наставительным тоном:
– Вы нас не подведете, Раевский?
Капитан пожал мне руку, а я ответил по возможности спокойно:
Историческая повесть о древнегреческом поэте Феокрите и его последней любви к юной гетере. Занимательная повесть содержит много информации о культуре того времени. В электронной версии, как и в бумажном оригинале, отсутствует V глава и разбивка IV главы на части, видимо, в следствие ошибки наборщика. Ход повествования не нарушается. Нумерация глав продолжается с VI. Светлана, огромное Вам спасибо за предоставленный бумажный оригинал, за добрый привет из детства! :-)
Романы Николая Алексеевича Раевского (1894–1988) – автора, который принимал непосредственное участие в Гражданской войне 1917–1922 годов на стороне Белого движения, – это еще один взгляд, полный гордости, боли и отчаяния, на трагическую судьбу русской армии Юга России, пытавшейся спасти от гибели родное Отечество.
Раевский Николай Алексеевич ДЖАФАР И ДЖАН. Повесть-сказка.Алма-Ата, "Жазушы", 1966. 216 с.Я сказал это и ушел, а повесть осталась…Низами.Действие повести Николая Раевского «Джафар и Джан» происходит почти двенадцать веков тому назад в далекой Месопотамии, во времена прославленного халифа Гарун аль-Рашида.Сказочный сюжет, традиционно-сказочные персонажи повествования не помешали автору обратиться и к реальной жизни тех времен.Жизнь древнего Багдада и долины Тигра и Евфрата, рассказ о посольстве халифа Гарун аль-Рашида к королю франков Карлу Великому, быт древних славян – все это основано автором на исторически достоверных материалах и вызовет интерес читателей.Слушайте, правоверные, правдивую повесть о том, что случилось в царствование многомудрого халифа Гарун ар-Рашида, которого нечестивые франки именуют аль-Рашидом,– да ниспошлет ему Аллах в райских садах тысячу гурий, кафтаны из лунного света и мечи, сверкающие, как река Шат-эль-Араб в июльский полдень.И вы, гяуры* (неверные, не мусульмане) слушайте, пока вы еще попираете, землю и не заточены в пещеры преисподней, где определено вам томиться в ожидании последнего суда.Двадцать глав будет в сем сказании, и каждая из них повествует о вещах весьма удивительных, которые во времена Гарун ар-Рашида, повелителя премудрого и правосудного, случались так же часто, как часты таифские розы в садах Багдада и весенние бури в сердцах девушек.
Из предисловия: «Я делал свои записи нередко под огнем, и в них была свежесть только что пережитых событий», — вспоминал уже в эмиграции Николай Алексеевич. […] Галлиполи стало своеобразной передышкой и для Николая Раевского, и для белого движения вообще. Появилась возможность осмыслить и попытаться понять пережитое. […] В записках Н.Раевского много точно подмеченных психологических наблюдений, и это придает им весомую убедительность.
Н. А. Раевский. Портреты заговорили Раевский Н. А. Избранное. Мн.: Выш. школа, 1978.
Это загадочно-увлекательное чтение раскрывает одну из тайн Пушкина, связанную с красавицей-аристократкой, внучкой фельдмаршала М.И. Кутузова, графиней Дарьей (Долли) Фикельмон. Она была одной из самых незаурядных женщин, которых знал Пушкин. Помимо необычайной красоты современники отмечали в ней «отменный ум», широту интересов, редкую образованность и истинно европейскую культуру. Пушкин был частым гостем в посольском особняке на Дворцовой набережной у ног прекрасной хозяйки. В столь знакомые ему стены он приведет своего Германна в «Пиковой даме» узнать заветные три карты.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Латышские стрелки были одними из первых солдат революции. В предлагаемом читателям сборнике статей рассказывается, как и почему значительная часть военнослужащих латышских формирований Русской армии с одобрением встретила революцию и стала преторианцами нового Советского государства. Большое внимание в книге уделяется участию латышских частей в боевых действиях против белой армии и интервентов на различных фронтах Гражданской войны, также рассматриваются судьбы известных латышских командиров и политработников. Текст публикуется по изданию 1962 г.
Воспоминания начальника штаба Донской Армии генерал-майора И.А. Полякова рассказывают о борьбе с большевиками донского казачества в 1917–1919 гг. Автор, талантливый офицер Генерального штаба сделал блестящую карьеру в годы Гражданской войны, но конфликт в донском правительстве вынудил его оставить службу. В своей книге генерал Поляков знакомит читателей с обстановкой на Дону, с ходом боевых действий и различными интригами в штабах и донском правительстве – Войсковом Круге. Текст печатается по изданию 1962 года.
Вниманию читателей предлагается работа известного историка и публициста М.Ф. Бунегина, являвшегося пламенным большевиком и участником Гражданской войны в России. В центре внимания автора – революционные события и война в Крыму. Особый интерес вызывают главы книги, рассказывающие о немецкой оккупации Крыма и англо-французской интервенции. Книга подготовлена с использованием местных крымских архивов и проиллюстрирована уникальными фотографиями. Текст воспроизводится по изданию 1927 г. с незначительными купюрами.
Суворин Борис Алексеевич (1879–1940) – русский журналист, писатель, издатель, участник Белого движения. Сын известного журналиста и издателя Алексея Суворина. В предлагаемой книге, впервые изданной в Париже в 1922 г., Суворин рассказывает о первоначальном периоде Добровольческой армии – основании, первом легендарном Кубанском походе и событиях с ноября 1917 по ноябрь 1918 г. В предисловии он пишет: «Пусть мой читатель не ищет в моих очерках истории или исторических мемуаров. Я настаиваю на том, что это только “впечатления’’ журналиста, близкого свидетеля этой, мало знакомой читателям, героической эпохи Добровольческой армии, подвиг которой оценят когда-нибудь много позднее… Я надеюсь, что в моих очерках читатель найдет только то, что я ему обещаю – только подлинные впечатления русского человека, которому Бог послал великое счастье разделить великие испытания, на которые позвали нас Алексеев и Корнилов».